Сэр Найджел. Белый отряд
Шрифт:
— Клянусь всемогуществом Господним, — начал он чистым громким голосом, — я не сомневался в том, что сегодня вечером вы разделите мою радость: я получил добрые вести, которые обрадуют каждого из вас. Вы знаете, что наши корабли несли большой ущерб от испанцев, уже много лет беспощадно убивавших всех, кто попадал в их злодейские руки. Недавно они послали суда во Фландрию, и сейчас тридцать больших каракк и галер стоят под Слёйсом, битком набитые лучниками и копейщиками и готовые к нападению. Мне из верных рук стало известно, что, захватив на борт свои товары, эти суда в следующее воскресенье пойдут через Пролив. Мы слишком долго терпели этих людей, за что они причинили нам много обид и досады и становились тем более дерзкими, чем дольше мы терпели. Поэтому я решил завтра поспешить в Уинчелси, где у нас стоят двадцать кораблей, и напасть на испанцев, когда они будут там проходить. Да помогут Господь и святой Георгий защитить правое дело!
Вслед за словами короля по зале прокатился второй, еще более оглушительный, похожий на раскат грома, крик. Это был призывный лай лютой своры собак, отвечающей своему повелителю охотнику.
Эдуард снова засмеялся: посмотрев вокруг, он увидел горящие глаза, раскрасневшиеся радостные лица, машущие руки своих верных подданных.
— Кто уже дрался с испанцами? — спросил он. — Есть здесь кто-нибудь, кто может рассказать нам, что они за люди?
В воздухе мелькнула целая дюжина рук, но король повернулся к графу Суффолку, сидевшему рядом с ним.
— Вам случалось с ними сражаться, Томас?
— Да, государь. Я принимал участие в большом морском сражении восемь лет тому назад. Это было возле острова Гернси, когда дон Луис Испанский сражался против графа Пембрука.
— Ну и что вы о них можете сказать, Томас?
— Превосходные бойцы, лучше и желать нечего. У них на каждом корабле по сотне генуэзских арбалетчиков, первых в мире, и копейщики у них стойкие. Они бросали с верхушек мачт огромные куски железа и поубивали много наших. Если мы сумеем преградить им путь в Проливе, то все прославимся.
— Приятно слышать такие слова, Томас, — сказал король. — Не сомневаюсь, они будут достойны той встречи, что мы для них готовим. Вам я даю корабль — так что вы сможете показать себя. И ты, милый сын, тоже получишь корабль, чтобы навеки прославить свое имя.
— Благодарю вас, дорогой отец, — ответил Принц, и его мальчишеское лицо залилось румянцем.
— На головном корабле буду я сам. Но и у вас, Уолтер Мэнни, и у вас, Стаффорд, и у вас, Эрендел, и у вас, Одли, и у вас, сэр Томас Холленд, и у вас, Брокас, и у вас Беркли, и у вас, Реджиналд, будет по кораблю. Остальные останутся в Уинчелси, куда мы отправимся завтра же. В чем дело, Джон, почему вы дергаете меня за рукав?
Чандос с обеспокоенным лицом наклонился вперед.
— Неужели, славный государь, вы забыли обо мне, который столь преданно и долго служил вам? Разве для меня нет корабля?
Король улыбнулся, но покачал головой.
— А разве я не дал вам две сотни лучших лучников и сотню копейщиков для похода в Бретань? Думаю, что ваши корабли будут в бухте Сен-Мало еще до того, как испанцы поравняются с Уинчелси. Чего же еще надо вам, бывалому солдату? Воевать сразу в двух местах?
— Я хочу быть возле вас, когда снова взовьется знамя со львом. Это всегда было мое место. Почему же вы теперь мне в нем отказываете? Я прошу о малом, государь, дайте мне галеру, балингер, даже пинассу, только чтобы я мог быть на своем месте.
— Ну что ж, Джон, вы тоже пойдете. Сердце мое не может вам отказать. Я найду для вас место на своем корабле, чтобы вы на самом деле были возле меня.
Чандос склонился и поцеловал руку короля.
— А мой оруженосец? — спросил он. Король нахмурился и резко ответил:
— Нет, пусть он отправляется с другими в Бретань. Не понимаю, Джон, зачем вы напомнили мне об этом юнце, чья дерзость еще слишком свежа в памяти, чтобы я ее позабыл? Но кто-то должен же идти в Бретань вместо вас? Дело это спешное, нашим людям там приходится туго, и одним им не справиться.
Он обвел взглядом все общество и остановил его на суровом лице сэра Роберта Ноулза.
— Сэр Роберт, — сказал он, — вы молоды годами, но вы уже старый воин, и мне говорили, что на военном совете вы столь же расчетливы, сколь храбры на поле брани. Поэтому вы пока возглавите поход на Бретань вместо сэра Джона Чандоса, который отправится туда, как только мы закончим все дела на море. В Кале стоят три корабля с тремя сотнями людей, готовых последовать за вами. Сэр Джон скажет вам о наших планах. А теперь, друзья мои и добрые сотоварищи, отправляйтесь каждый к себе и сделайте все необходимое, ибо, клянусь Господом, завтра вы отправляетесь со мной в Уинчелси.
Сделав знак Чандосу, Мэнни и еще нескольким избранным военачальникам, король проследовал с ними во внутренние покои, чтобы обсудить планы на будущее. Разошлось и остальное общество — рыцари молча и с достоинством, оруженосцы шумно и весело. У всех на душе было радостно от мысли о близящихся великих днях.
Глава XVII
Испанцы в море
Еще не занялся день, а Найджел был уже в покое Чандоса, помогая ему собраться в дорогу, а тот попутно подбадривал юношу, давал последние наставления и распоряжения. В то же утро, прежде чем солнце прошло половину пути к зениту, большой королевский корабль «Филиппа», неся на борту большинство из тех, кто накануне принимал участие в пиршестве, поднял огромный парус со львами и лилиями и развернул медный нос в сторону Англии. За ним последовало пять судов поменьше, битком набитых оруженосцами, лучниками и копейщиками.
Найджел и другие, оставшиеся в крепости, столпились на валу и размахивали шляпами, а широконосые, могучие корабли под барабанный бой и звуки труб медленно выходили в открытое море. На палубах развевались сотни рыцарских знамен, а над ними, в вышине, реял алый английский крест. Потом, когда корабли ушли за горизонт и над водой виднелись уже только их паруса, провожающие с тяжелым сердцем, оттого что им пришлось остаться, взялись за подготовку к своему собственному более дальнему походу.
На это ушло четыре дня напряженного труда, потому что маленькому отряду, отправлявшемуся в чужие земли, нужно было очень многое. Им оставили три судна: «Фому» из Ромни, «Милость Господню» из Хайта и «Василиск» из Саутгемптона, на которые погрузилось по сто человек, не считая тридцати матросов. В трюмах разместили сорок лошадей, среди которых был и Поммерс; ему давно надоела праздность и очень хотелось вернуться на склоны Суррейских холмов, где его могучие ноги могли бы на славу потрудиться. Потом на борт погрузили провиант и воду, арбалеты и связки стрел, подковы, гвозди, молотки, ножи, топоры, веревки, сено, зеленый фураж и еще много всякой всячины. Во время погрузки возле судов постоянно находился суровый молодой рыцарь, сэр Роберт; он за всем следил сам, все проверял и перепроверял; говорил он, по обыкновению, мало, но всегда оказывался там, где нужны были его глаз, руки или тяжелый арапник.
У матросов «Василиска», моряков свободного порта, была старая вражда с командами из Пяти портов, которым, как считали на всех других английских судах, незаслуженно покровительствовал король. Встреча кораблей с западного побережья с кораблями из портов Пролива редко обходилась без кровопролитья. Поэтому на причале то и дело возникали ссоры: команда с «Фомы» и «Милости Господней» с именем св. Леонарда на языке и жаждой убийства в глазах, горланя и потрясая кулаками, набрасывалась на моряков с «Василиска». Вот тогда-то среди взмахов дубин и блеска ножей мгновенно возникала сильная фигура молодого военачальника, который, безжалостно разя арапником направо и налево, как укротитель среди волков, заставлял орущую толпу вернуться к работе. К утру четвертого дня все было готово; отдав концы, три суденышка, влекомые собственными пинассами, двинулись из гавани и вскоре затерялись в тумане, поднявшемся над Проливом.