Серапионовы братья. 1921: альманах
Шрифт:
«РВОТНЫЙ ФОРТ»
Впервые — Никитин Н. Рвотный форт: Рассказы. М.-Пг.: Гиз, 1922.
Печатается по рукописи с авторской правкой из архива «Библиона».
Печатная версия значительно сокращена и переработана. Убран, например, портрет Троцкого, висящий на стене Дондрюкова в начале XII главы. Сам автор в рукописи вычеркнул следующее упоминание Троцкого:
«Впрочем, плевать ему [Дондрюкову] на революцию. Надо, надо устроить точную дисциплинированную жизнь. Никаких классов. Начальство и народ. Позвольте…
[Вычеркнуто: Как у товарища Троцкого: вооруженный народ.]»
ВЕНИАМИН ЗИЛЬБЕР
В. А. Каверин (настоящее имя Зильбер, 1902–1989) учился в Институте восточных языков и на историко-филологическом факультете ЛГУ. Литературный дебют — рассказ «Хроника города Лейпциг» в сборнике «Серапионовы братья» (1922). В 1920-е гг. интересовался фантастическими и детективными жанрами, но впоследствии отошел от экспериментальной прозы. Автор обширных воспоминаний о «Серапионовых братьях»: «Освещенные окна. Трилогия» (М.: Советский писатель, 1978).
«ОДИННАДЦАТАЯ АКСИОМА»
Впервые — «„Серапионовы братья“ в собраниях Пушкинского Дома. Материалы. Исследования. Публикации.» Авт.-сост. Т. А. Кукушкина, Е. Р. Обатнина. СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. С. 168–170. Датировка напечатанной версии — «Петроград 31/10 1920 г.».
Печатается по беловой рукописи из архива «Библиона».
В своих воспоминаниях В. Каверин пишет, что он только осенью 1921 г. узнал от М. Слонимского, что Горький выбрал его «Одиннадцатую аксиому» для «финского сборника» (Каверин 1978. С. 470).
В письме Каверину от марта 1921 г. Горький, не зная, кто является ее автором, комментировал «Одиннадцатую аксиому»: «Хотя неясность рассказа и нарочита, но в нем чувствуется недоговоренное по существу темы. И кажется, что это уже неясность — невольная. Иными словами: интересная и довольно своеобразная тема не исчерпана автором; боюсь, что со временем он сам пожалеет: преждевременно, не продумав до конца, использовал хорошую мысль.
Написано же довольно искусно, почти талантливо, однако — язык записок монаховых не везде точен, выдержан. <…> Слишком силен запах литературы, мало дано от непосредственного впечатления, от жизни» (Горький М. Полное собрание сочинений. Письма в двадцати четырех томах. T. XIII. Письма июнь 1919–1921. М.: Наука, 2007. С. 177).
Рассказ был удостоен третьей премии на Литературном конкурсе начинающих писателей Дома литераторов в 1921 г. Каверин участвовал под девизом «Искусство должно строиться на формулах точных наук».
Л. Лунц комментировал рассказ по поводу получения Кавериным премии:
«Особняком стоит рассказ „Одиннадцатая аксиома“. В противоположность предыдущим рассказам, воздействующим именно стилистической своей стороной — манерой описания или сказа, — здесь перед нами сюжетный эксперимент. Сюжетный параллелизм есть очень частый, почти непременный прием в построении повествовательной формы. И рассказ „Одиннадцатая аксиома“, снабженный эпиграфом из Лобачевского о параллельности линий, дает сюжетный параллелизм в его чистом виде. Сначала нет никаких связей. В левой створке картины монах, которого мучит неверие, в правой — студент, ведущий азартную игру. Первое время обе линии повествования развиваются независимо одна от другой. Но мало-помалу появляются сюжетные совпадения, передаваемые однородными стилистическими оборотами. Понемногу совпадения увеличиваются, линии повествования скрещиваются, вместо двух героев рассказа перед нами один, являющийся в двух лицах. Рассказ „Одиннадцатая аксиома“ представляет немалый интерес с точки зрения общей теории сюжета» (Лунц Л. Н. Литературное наследие. М.: Научный мир, 2007. С. 394).
Сам Каверин впоследствии комментировал идею своего раннего рассказа:
«Как известно, Лобачевский не согласился именно с одиннадцатой аксиомой Эвклида. <…>
Лобачевский свел в пространстве параллельные линии. Что же мешает мне свести — не только в пространстве, но и во времени — два параллельных сюжета? Нужно только, чтобы независимо от места и времени между героями была внутренняя логическая связь.
Придя домой, я взял линейку и расчертил лист бумаги вдоль на два равных столбца. В левом я стал писать историю монаха, который теряет веру в Бога, рубит иконы и бежит из монастыря. В правом — историю студента, проигрывающего в карты свое последнее достояние. Действие первого рассказа происходило в Средние века. Действие второго — накануне революции. В конце третьей страницы (это был очень короткий рассказ) две параллельные истории сходились. Студент и монах встречались на берегу Невы. Разговаривать им было не о чем, и автор обращался к природе и Петербургу, пытаясь про помощи осенней погоды и Медного всадника обрисовать состояние своих героев» (Каверин В. Горький и молодые // Знамя. 1954. № 11. С. 158. См. также: Каверин 1978. С. 407–408).
Версия, посланная в «Библион», отличается от опубликованной в 1998 г. Самое значительное различие — композиционного характера. Две повествовательные линии поменяли место: рассказ монаха помещен налево и рассказ о студенте направо.
КОНСТАНТИН ФЕДИН
К. А. Федин (1892–1977) был во время Первой мировой войны интернирован в Германию, где изучал немецкий язык. Вернулся в Россию в 1918 г. Первые публикации — «Мелочи» в стихах в журнале «Новый Сатирикон» (1913–1914). В 1918–1919 гг. служил в Наркомпросе в Москве. В 1920 г. состоялось знакомство с Горьким. На конкурсе Дома литераторов в 1921 г. получил премию за рассказ «Сад». Первый значительный сборник рассказов, «Пустырь» (М., Пб: Круг), вышел в 1923 г. Известность получил после выхода романа «Города и годы» (Л.: Гос. изд., 1924). Автор многочисленных романов.
«САВЕЛ СЕМЕНЫЧ»
Впервые, под названием «Рассказ об одном утре», — Федин К. Пустырь. М., Пб: Круг, 1923. Издано отдельно: Федин К. Рассказ об одном утре (М.-Л.: Круг, 1924).
Печатается по авторизованной машинописи из архива «Библиона».
Федин выступал на «Литературной среде» в Доме литераторов 8 февраля 1922 г. с чтением рассказа «Савел Семеныч» («Серапионовы братья» в собраниях Пушкинского дома 1998. С. 120).
Кроме переименования рассказа, напечатанная версия незначительно отличается от машинописного текста.