Серая Слизь

Гаррос Александр

Но. Все равно не дают покоя некие не вполне осознанные ощущения — с ментами не связанные. Или почти не связанные. Пытаясь разобраться в тех ощущениях, звоню Лере:

— Я вот что думаю, — брежу вслух. — Все, что я тогда узнал, все, что в фильм вошло — это все опиралось на результаты детективной самодеятельности родителей и друзей Якушева, так? И касалось его сектантских знакомств. Понятно, почему двух других членов якушевской “тройки” заподозрили в том, что они его и до самоубийства довели… А может, вообще не с того конца надо было начинать?…

— Погоди. Ты всерьез веришь в убийство?

— Да я бы рад не верить… Но предположим, его действительно убили

и сымитировали суицид. Предположим! Что если тот, кто это делал, предугадывал общую реакцию? Ах — секта! Секта — это все объясняет… Мы все время повторяем это слово, хотя оно ровным счетом ничего не означает, кроме нашего страха перед иррациональным. Мы не можем понять логики людей, продающих имущество и уезжающих в тайгу к Виссариону, или бросающих семью и конспирирующихся по методу Грекова, мы говорим “секта” и испуганно отказываемся анализировать происходящее. И самоубийству никто не удивляется…

— Ты хочешь сказать, это мог сделать кто-нибудь, не имевший отношения к “Ковчегу”?

— Но — знавший про “Ковчег”.

— Н-ну?…

— Ну смотри: когда я в этой истории копался, я копался в сектантских связях Якушева. А про другие его знакомства я, естественно, не знаю…

— И ты хочешь узнать? — Печальная смесь удовлетворения и безнадежности.

— Вообще, если честно, единственное, чего я сейчас реально хочу, — это очнуться от бэд трипа… Но коль скоро он упорно не кончается, приходится действовать по его логике…

Молчание. Вздох:

— Дэн, только осторожнее. Не лезь на рожон, слышишь, Дэн…

До родителей Димы я вообще не дозвонился. Но дозвонился до Микушевичей, устраивавших когда-то у себя импровизированный литкружок, что посещал Якушев. Микушевичи — забавные ребята. Субтильный, невысокий, космато-бородатый Миша — такой припозднившийся типаж из “поколения дворников и сторожей” — нерегулярно работает кем угодно: от действительно сторожа до звукорежиссера, и регулярно играет “фэнтезийный фолк” с собственного (недурственного) сочинения текстами. Еще менее высокая и более субтильная, с огромной вороной шевелюрой Неля — учитель географии в школе (хотя мне страшно представлять ее в окружении десятков половосозревающих беспредельщиков) и автор неплохо продающихся в России любовных (под псевдонимом писанных) романов. Тогдашний кружок Микушевичей посещало множество самого разношерстного народа: от шестнадцатилетних нервических литературных гениев из Пушкинского лицея до быковатого тренера по карате.

В традиционном бардаке их квартиры, набитой книгами по ориенталистике и собственно ориентальными (плюс обширная видеотека с культовыми раритетами вроде “Трюкача” и полным собранием фильмов Джеки Чана), под укоризненным взглядом умных еврейских глаз традиционного двортерьера я довольно тупо слушаю, как Миха с Нелей перечисляют, хмурясь и переглядываясь, совершенно неизвестные мне имена. Хотя нет — вот одно…

— А Федька разве с ним общался? — переспрашиваю, когда они поминают и ФЭДа (“дядю Федора”).

— В смысле? — Неля. — Конечно, общался… По-моему… — Взгляд на мужа.

— Ну да, — Миха, — у нас они пересекались. Ну… может, не так уж часто — но они, вроде, и так дружили…

— Странно. Мне Федька говорил, что они почти не были знакомы.

Переглядываются:

— Может, конечно, мы неправильно поняли…

— Ну неважно. А еще?…

Реальная история. Рига. Ночь. Возвращается домой одинокий датый мужик. Навстречу — девочка в доспехах и с мечом. Мужик протирает глаза. Нет, не “белочка”. “Девочка… Ты кто?” — “Да так… воин”. — “А

что — война?” — “Конечно, война.” — “С кем?!” — “Да как всегда. Света с Тьмой. Тьмы со Светом… Ну ладно, дядь, пошла я. Мне на фронт пора”.

Эта девица из числа ролевых подопечных Алекса, понятно, стебалась. Но встречаются, говорят (Алекс говорит), среди этой публики и всерьез заигравшиеся. Которых ролевики адекватные именуют “глюколовами”. Последних, по Алексовым словам, в России до определенных пор водилось куда больше, чем в Латвии — и там это предосудительным не считалось. Задуматься пришлось, когда из двадцати московских Галадриэлей не меньше пяти сошлись в одной комнате — и давай выяснять (на эльфийском, разумеется), кто из них настоящая… Хотя и у нас игру по “Ночному дозору” Лукьяненко — “он лайн” и в городском антураже — пришлось свернуть (на две недели раньше срока) после того, как Алексу позвонили двое “упырей” и деловито попросили санкцию на съедение совершенно реальной целительницы.

Никогда мне было ролевиков по-настоящему не понять (то есть понять — не проникнуться: откровенный эскапизм мне лично не близок) — но из всех крупных скоплений праздной молодежи это я предпочту, пожалуй, почти любому: хотя бы в силу неагрессивности и интеллигентности (кто таков обычный ролевик? — студент-журналист-дизайнер-программер… хотя среди российских много еще спецслужбистов). Народ они пусть “прибабахнутый”, но живописно “прибабахнутый” и вообще милый: сам с деревянным мечом никогда по лесам не бегая, ролевиков наблюдал я в изобилии — благодаря приятельству с Алексом, каковой есть не просто Алекс, тридцатичетырехлетний пузатый раздолбай, но благородный дворянин драгонлорд Лексар, авторитет не только на местных ролевых играх, но и на российских: на “Хишках” подмосковных, на зауральском “Мифе” — их сейчас штук двадцать пять…

Алекса, уже ходячего — и в силу природной непоседливости ходящего активно и далеко, замотав расписной череп банданой, — я попросил свести меня с неким Кирой-Кирюхой, очередным “хоббитом” из ролевой тусовки, названным Микушевичами в числе довольно близких Диминых друзей. Не знаю, проводят ли “хоббиты” игры по “Буратино”, но Кира сошел бы на такой игре за “хедлайнера”: худосочный, блондинистый, длинноносый компьютерщик-“верстак” лет двадцати — куда скорее, чем за версткой рекламных буклетов, представимый за взломом серверов “Майкрософта” — с хитрющей мордой, масляными голубыми зенками, блудливой ухмылочкой и неостановимой нигилистической болтовней с неполиткорректными комментариями по поводу всех без исключения попадающих в поле зрения объектов реальности. На Буратино у меня ушло три ноль пять светлого “Ужавас” (по мере усвоения коих комментарии становились все беспардоннее и невнятнее) в “Лидо” у Домки и полтора часа вполне бесполезно угроханного времени — ни принять что-нибудь всерьез к сведению, ни сделать практические выводы из обрушенного на меня было невозможно. Под конец, вспомнив, я переспросил у Киры:

— А Дейча ты такого не знал? Такого здорового кента с татуировками? Димон с ним не тусовался?

— А, ну да, был какой-то такой… Шварц, Шольц, как ты говоришь? Дейч… Да, здоровенный такой лоб. Ну я его так не знал, но Димон знал хорошо…

— Это точно?

— Что?

— Что Дима его хорошо знал?

— Ну как… Так точно я, конечно, не могу сказать… Но вроде — да.

Странная история. Начинаю уже в собственной памяти сомневаться. Но ФЭД же мне сам говорил, что очень плохо знал Якушева… Говорил? Да вроде… Вроде?… Черт… И самого Федьку не спросишь — контакты утеряны.