Серая Слизь
Шрифт:
— Ни к какому Маховскому меня, конечно, не подпустили, — говорит мрачная Лера. — Как и следовало ожидать. И не подпустят. Зато я имела довольно интересный разговор с Круминьшем, адвокатом его. Я знаю многих адвокатов, многие из них мудаки и почти все хитрожопые. Но Круминьш — это эталон. Чемпион породы. Однако кое-что мне из него вытянуть удалось. Действительно, оказывается, забавные вещи творятся. Я так поняла, что у него есть какие-то факты, которые не оглашались в ходе следствия, — какие именно, это он только под пентоталом скажет, ясное дело… Но на суть он намекнул. В общем, если процесс все-таки начнется, он будет доказывать, что Якушева не доводили до самоубийства — Яценко и его клиент. Потому что это вообще было не самоубийство…
— Что его убили?
— Да, что кто-то его убил.
21
В ноябре 1978-го в южноамериканской Гайане, в колонии Джонстаун, около девятисот эмигрантов из США, членов секты “Народный Храм” преподобного Джима Джонса покончили с собой, отравившись цианидами. В апреле 1993-го в Техасе члены секты Вернона Уэйла Хоуэлла (Дэвида Кореша) “Ветвь Давидова” подожгли свое штурмуемое ФБР ранчо. Семьдесят пять сектантов погибли. В октябре 1994-го в Квебеке и Щвейцарии покончили с собой и были убиты пятьдесят три человека из секты Люка Журе и Джозефа Димамбро “Солнечный Храм” / “Золотой путь”. В марте 1997-го в Калифорнии тридцать девять членов секты Маршалла Эпплуайта “Врата Небесные” отравили себя водкой с фенобарбиталом…
Из “апокалиптических” сект латвийский “Новый Ковчег” с его единственным известным общественности суицидентом точно не был самым кровавым. Но одним из самых странных — безусловно. Слишком плохо он, несмотря на параноидальную сущность учения, укладывался в жесткую, мало — при всей пестроте образности, терминологии и атрибутики — варьируемую от секты к секте организационную схему большинства “религий new age”.
— Строго говоря, этот “Ковчег”… насколько мы можем о нем судить, разумеется… напоминал не столько “тоталитарную” секту, сколько оккультное общество. Конспирация… Интеллектуализм… — Отсчитывая пункты, отец Даниил по очереди выбрасывает из встряхиваемого правого кулака длинные суставчатые пальцы, начиная с большого. — В том смысле, что теоретическая их база опиралась не столько на религиозные… псевдорелигиозные догматы, сколько на интеллектуальную концепцию… Возрастной и образовательный, так сказать, ценз… Кто в “Ковчеге”, за редким исключением, состоял? Молодежь, в основном до тридцати, как правило, довольно образованная, и вообще — такого богемного скалада… Наркотики, вдохновенно воспетые, если вы помните, оккультистом Кроули и вообще активно практикуемые в оккультистских кругах…
Я в очередной раз им любуюсь. Святой отец со своей немудрящей харизмой дальнобойщика даже внешне невероятно похож на Криса Кристофферсона в роли Резинового утенка из фильма “Конвой”, неубедительно маскирующегося (чтоб шериф Лайл не вычислил, ясное дело) при помощи рясы и примодненного дизайна очочков. Даниил Байдаков читает сектоведение в нашей Семинарии и — на общественных уже началах (за отсутствием специальной структуры) — по мере сил помогает совращенным лжепророками с пути истинного вернуться к нормальной жизни и в лоно православной церкви. Он же по своей, духовной, линии занимался два года назад делами “Нового Ковчега” — тогда мы с ним и познакомились. Надо сказать, анархический его “наружный” типаж вполне соответствует характеру — отец вслух кроет местного митрополита и всю верхушку автокефальной латвийской РПЦ, не стесняясь, в частности, при посторонних поминать для многих не являющиеся особым секретом, но любопытным образом игнорируемые и коллегами, и паствой педерастические наклонности здешних православных иерархов, включая владыку лично (еще в далекие советские времена вышибленного из школы, где он работал учителем русского языка и литературы, за растление малолетних). То же обстоятельство, что Даниил продолжает себе работать под началом владыки-извращенца, в очередной раз дает мне повод умиляться гибкости православных пастырей (позволяющей им то стучать в ГБ, то корешиться с бандотами…). Ну да бог им, собственно, судья.
— Суицидальные мотивы, — уточняю у Даниила (мы сидим в боковом приделе Свято-Троицкой церкви, что на углу Межа и Путю: оранжево теплится что-то за резными воротцами алтаря, свисают на цепочках некие полусамовары — паникадила? — со стены поглядывает невесело Святой Георгий, протыкая свою рептилию без всякого удовольствия, с видом человека подневольного, выполняющего работу малоприятную и неблагодарную), — они педалировались в проповедях Грекова?
— То-то и оно, что нет… — Отец-дальнобойщик смотрит на меня с трудно идентифицируемым выражением (или это форма его очков виновата?…). — Судя опять же по тому, что мы знаем… Помните, в чем был смысл их конспирации? Выжить в творящемся Потопе. У них же был — “Ковчег”!
— То есть самоубийство Якушева не было следованием наставлениям гуру? Более того — было поступком вопреки им?
— Если не ошибаюсь, ваш фильм так и назывался — “Дезертир с «Ковчега»”?
— А если это было не самоубийство?
— Вы имеете в виду, — хмурится Даниил, — убийство с имитацией суицида?
— Но согласитесь: кое-кто же знал, что он состоит в “апокалиптической секте”… Что может быть естественней самоубийства члена такой секты?
— А с чего вы взяли, что его убили?
— Да это не я, отец…
(Что интересно — только сейчас я сам понимаю, как мало собственно расследования было в моем первом “расследовательском” сюжете. Я, правда, и не ставил себе целью, делая “Дезертира”, отыскивать виновных и выводить на чистую воду, и если какой-то памфлетный задор и был в фильме, то скорее на тему “как государству (ментам) наплевать на человеческую трагедию”… Но будем честны — я ведь особенно и не пытался разобраться: а что, вообще говоря, произошло? Иначе не пришлось бы теперь стукаться лбом об очевидные несообразности…)
— Денис… — Я наконец понимаю, что это у него за выражение — сомнение и подозрительность. — Что происходит-то — не поделитесь?
— Вы о чем?
Смотрим друг на друга.
— Да за неделю буквально вы — уже второй человек, задающий мне одни и те же вопросы.
Как интересно…
— А первым кто был?
— Да из полиции приходили. Вот как раз неделю где-то тому…
— Не лейтенант ли? — Ощущение легкой тошноты, как если крепкого чаю на пустой желудок нахлебаться.
— Да… по-моему…
— А фамилию не помните?
— Фамилию? Сейчас… Нет, не помню… Что-то вроде Киндинов — не может быть?… А что?
— Кудиновс?
— Д-да, кажется…
“Не было никакой секты”, — сказала мне тогда непростая девушка Кристина. Чудит мача, логичным образом решил я, и вдумываться в слова мачи не стал. И, видимо, был не прав. Теперь я пытаюсь понять, что она имела в виду. И, естественно, без толку — в аргументацию чудной девушки я в свое время по тем же причинам не вникал и интервью с нею в фильм не включил. И кассета с записью оного интервью благополучно порыдла.
Я, конечно, набрал номер, с которого она мне позвонила, — даже из телефонной будки — и, конечно, никто по нему не ответил.
Но уж больно, больно соблазнительно отыскать эту стриженую-растатуированную, что общается с амбалистым нибелунгом и приглашает на рандеву с покойными нацболами в дома со “съезжающей крышей”… Тем более что, в отличие от нибелунга, тут я хотя бы знаю имя, фамилию и “контакты” искомого объекта. Правда, объект скрывается.
Ладно, рассуждаем последовательно. Контакты, блин. Фрейманис — мимо. “ДК Dance” — мимо. Подруги из числа подруг Панковой. Мимо. Стоп…