Сердца под октябрьским дождём
Шрифт:
Юра задумался о качествах, которыми должен обладать учитель (по большей части эти качества оставались не признаны преподавательским составом), а потом обратил внимание на глаза Василины Васильевны, змеиные глаза, внимательно наблюдающие за ним. Нет, мигера, ты не проведёшь меня этим обманным манёвром. Ты…
Она скорчила гримасу, словно прочитав мысли Юрия, насадила на вилку огурец и, обмакнув его в соль, обратилась к нему по имени-отчеству:
– Послушайте, Юрий Фёдорович. Я знаю, что у вас есть машина. И вы, конечно, слышали о несчастье, что постигло одного из наших ребят.
Она изучила лицо Хоря, куда тот водрузил соответствующую случаю скорбь, и продолжила:
– Паша Савельев потерял мать с отцом в автокатастрофе. У него остались родственники в другом городе, но из-за трудного финансового положения и физического состояния они не в состоянии приехать. Похороны возьмёт на себя администрация города, а наша с вами задача несравненно легче: будет правильно, – она выразительно постучала ногтем по столу, – если мы доставим паренька к бабушке.
«Вот оно!», – сказал себе Юрий, подавив желание зажмуриться. Городок с трудноперевариваемым для русского человека названием Кунгельв, осколок бутылочного стекла, неминуемо приближается к твоей голой ступне.
– А тела… – промямлил он, – их с собой захватить не нужно?
Василина Васильевна восприняла вопрос серьёзно.
– Радует ваш альтруизм, но о телах позаботится компания, в которой работал Савельев-старший. Не знаю, обещают ли они доставить их на историческую родину или привести бабушку и внука сюда, на похороны – скорее, второе – но вам об этом беспокоиться не нужно. Павел – наш подопечный («Не мой! – сказал про себя Юрий. – Господи, я никогда у него ничего не вёл! И я не хочу ехать в Кунгельв! Это будет СЛИШКОМ странно! Алёна буквально слетит с катушек!»), и будет правильно, если школа будет нести за него ответственность до конца.
– Вы знаете, – сказал Юрий, потрогав языком уголок рта, и потянулся за водой. – Я рассмотрю варианты и приложу все силы, чтобы…
– Сосновый водохлёб, – рявкнула Василина Васильевна, безжалостно вперясь в Юрия своим лягушачьим взглядом.
Хорь подумал и аккуратно поставил кувшин с водой на место.
– Нет, что вы, я…
– «Сосновый водохлёб» – деревенька под Рязанью, – на губах Василины Васильевны обозначилась улыбка, и Юрий уставился на неё как на восьмое чудо света. – Ну как, справитесь? Зайдите в бухгалтерию за деньгами на бензин. Выезжать надо будет уже завтра. Ваши уроки возьмут на себя другие преподаватели. Полещук согласился провести дополнительные занятия по физкультуре. Ну, что скажете? Где бы мы были, если бы не жесты доброй воли и сострадание… Я остановила свой выбор на вас потому, что вы – молодой способный преподаватель – как никто способны проникнуть в душу подростка, понять его горе.
– Вы знаете, женщины – более чуткие натуры… – сказал Юрий, тем не менее чувствуя колоссальное облегчение. Дорожная разметка всё ещё мелькала перед его глазами, как и громады придорожных кафе, похожие на врытые в землю надгробные камни, но теперь они освещались тёплым, почти южным солнцем – хотя до настоящего юга было ещё далеко. Под насмешливым взглядом завуча он всё-таки налил себе воды.
Василина Васильевна махнула рукой.
– Наших женщин вы прекрасно знаете. Эти курицы черствы, как прошлогодний хлеб. Если бы кто-то из них мог вести машину, они, наверное, скорее направили бы её в ближайший фонарный столб, чем сказали бы хоть слово, чтобы успокоить малыша. Но никто не запрещает вам взять с собой жену.
А вот это действительно хорошая идея, – решил Юра. Может, вытащить Алёнку на небольшую прогулку по «Сосновому водохлёбу» будет полезно. Может, сосны и вода, которая наверняка славится в тех краях отменным качеством, простые, добрые деревенские жители и невзрачные, душевные формы их жилищ (по роду занятий Алёна интересовалась всякого рода народным зодчеством, будь то простая, без изысков, затерянная в югославских холмах «куча», в которой держат скот, или русский срубовой дом с печью) смогут немного навести порядок в её голове.
– Спасибо, – не отдавая себе отчёта в том, что говорит, сказал Юрий.
– Отправляйтесь, Хорь, – коротко сказала Василина Васильевна.
Блог на livejournal.com. 14 апреля, 21:42. Кухня, её страхи, опасности и ложные надежды (кажется, с заголовками начинает получаться).
…Добрых полчаса провёл на кухне, пялясь в вентиляционное отверстие. Туда с лёгкостью пролезала бы моя рука. Как минимум по локоть, а если постараться, то по самое плечо. Я залез на плиту, снял решётку и заглянул в обвешанное паутиной нутро. Теоретически я мог бы постучать в стену своих соседей сверху. Какие бы спокойные люди там ни жили, я стучал бы и стучал, пусть даже ночи напролёт, пока они не вызвали бы полицию…
Меня так захватил этот план, что мысль: «Ты же живёшь на последнем этаже, придурок!» сначала осталась в стороне. Осознав свой промах, я громко расхохотался. В крышке плиты я видел собственное отражение, разглядывал его, как преподаватель – нерадивого ученика, который вдруг спас ему жизнь. У человека в зазеркалье были налитые кровью щёки, трясущийся подбородок и крошечные, похожие на иголки, глазки. Господи, ну и урод!
Я прекратил смеяться. Я мог бы взять что-нибудь тяжёлое и попробовать расколотить кладку, чтобы добраться до воздуховода снизу… обрадовать милых людей из квартиры номер шесть. Как бы то ни было, нужно выяснить, какой толщины эта переборка.
То, что случилось потом, я вряд ли могу сейчас объяснить. Даже себе. Я смотрел в темноту вентиляции и даже, кажется, ощущал лицом лёгкое движение воздуха. Но не мог заставить себя засунуть туда руку. Просто не мог.
В конце концов я набрал горошин и принялся с бессильной злобой кидаться ими в вентиляцию. Она рыгала и урчала, принимая пищу как большое чудовище, но не раскрывала своих тайн.
Чертовщина какая-то. Я словно младенец, начавший осознавать, что не только мир огромен и полон неуклюжих вещей, но и пухлые отростки, называемые руками, ни на что не способны. Чертовщина завладела этой квартирой, да… но она ещё и во мне самом…
2.
Мальчишку узнать было нетрудно. Он был wrong guy in the wrong place – не тем парнем не в том месте. Эта часть школьного двора усыпана заброшенными гаражами – кто знает, почему их до сих пор не снесли и что они вообще делают на территории учебного заведения. Старшие ребята паслись здесь, возле забора, в ожидании прохожих, у которых можно стрельнуть сигаретку (при виде благовоспитанных мамаш они чинно прятали руки в карманы). В любое время дня здесь торчал какой-нибудь шалопай из девятого класса, а тех, что помладше выгоняли взашей, иногда лишая при этом карманных сбережений.