Сердца под октябрьским дождём
Шрифт:
Юрий рад бы отрицать, но он тоже это чувствовал. Это – как неприятное ощущение, что шрам на пупке вот-вот разойдётся. Это – предвкушение, нетерпеливое ожидание того, что ты больше никогда не испытаешь.
Дождь совсем затих, заранее стесняясь барабанной дроби по карнизам, которая ещё долго будет донимать спящих. Верхний свет казался слишком резким, поэтому Юра его выключил, а следом убавил и яркость монитора. С шоссе доносился влажный шум шин по асфальту. Юрий вспомнил свой утренний кошмар о дорожной разметке, прерывисто вздохнул, после чего несколько долгих секунд ожидал, что профиль
Потом он вернулся к чтению.
Было трудно разобраться, что именно происходит с автором дневника. Он напоминал парня, который внезапно ослеп по дороге в булочную и самонадеянно ищет дорогу к дому, ощупывая трамвайные рельсы. Который пытается держаться молодцом, несмотря на весь ужас, всю абсурдность происходящего. Невольно Юрий задумался: «А как бы я повёл себя?», но тут же погнал от себя эту мысль. Он никогда не окажется в такой ситуации.
На столе выстроилась батарея из кофейных кружек.
Когда речь заходила об уродливом младенце (иногда Валентин брезгливо называл его зародышем, иногда проникался неожиданной и не всегда понятной постороннему человеку нежностью), руки Алёнки сжимались на подлокотниках стула. Один раз вместо подлокотника у неё в руках оказалось запястье мужа, и Юрий едва не взвыл от боли. Она вскакивала из-за стола и ходила кругами, не вытирая бесконтрольно льющиеся слёзы. Кричала: «Зачем этот гад мучает ребёнка?», и Юра ни разу не нашёлся что ответить. Он вообще ни разу не слышал, чтобы Алёна на кого-то кричала. Так-так, это что тут у нас, тридцать две буквы, складывающиеся в слова, а те – в довольно неказистые предложения, которые способны заставить его жену плакать и кричать?
Удивительно.
После двух часов гнетущей тишины Юра включил радио. Сладкоголосый ведущий двенадцатичасового «джазового часа» разбил стекло, которое невидимой стеной встало между супругами. Алёна посмотрела с благодарностью, попросила:
– Принесёшь мне какой-нибудь выпечки из кухни? И сливки тоже захвати.
Юра нацелил на неё палец, сказал голосом Семёна из десятого «Б»:
– Не вздумай эксплуатировать меня, куколка.
И прибавил жалобным тоном:
– Там темно и страшно. В следующий раз пойдём вместе.
Она засмеялась, покачала головой, и он решил считать это хорошим знаком.
Окна по-прежнему нараспашку, ночной холодок начал завладевать помещением, но ни у кого не возникало желания закрыть их и остаться наедине с текстом. Это словно спиритический сеанс… а Юрий знал, что его жена на самом деле жуткая трусиха, да и он храбростью также не отличается.
Как и обещала, этой ночью она продалась дымному дьяволу; однако, в виде уступки мужу, сигареты пахли вишнёвыми косточками. Хорь знал, что у неё ещё есть непочатая пачка ванильных «Colts» – хватит на всю ночь. Дым носился над головой и уплывал наружу облачками, которые заменяли им сегодня подушки. Возможно, и он приложится к своему наркотику… Юра буквально слышал, как прямоугольная бутылка с шагающим Джонни покрывается инеем в одном из отделений холодильника. Но нет, он не имеет права подвести её. Если уж Алёнка хочет чтобы он был с ней – он будет, весь до последней клеточки мозга, взбудораженной кофеином.
Тенью взлетела на подоконник соседская кошка, до нервного хохота напугав обоих людей. Ульрика
К двум часам ночи они поняли, что могут обсуждать происходящее с Валентином не повышая друг на друга голоса.
– Что ни говори, а ведёт он себя очень разумно… и знаешь, что я ещё заметил? Он страшно увлечён.
Алёна подняла брови.
– Ты считаешь, что он в восторге оттого, что сидит взаперти?
Юра откинулся назад и, пытаясь облегчить боль в спине, принялся качаться на стуле. От резких движений обёртки от шоколадок, которыми был усыпан стол, зашевелились.
– Нет, не в том смысле. Он увлекается, когда описывает происходящее. Сначала всё лаконично и кратко, записывает, как и положено человеку, что стремится сохранить для потомков свои злоключения, рассказать хоть кому-то что с ним происходит. Потом эпитеты начинают нарастать, как грибы на гнилых пеньках. Предложения становятся законченными, оформленными – хоть сейчас на страницы бульварного романа. Только вчитайся: «Я заметался как лис, чей хвост был так шикарен, что воспламенился одним прекрасным утром». Парень едва не спалил себя вместе, может быть, со всем домом, и на тебе, сидит, меткие сравнения подбирает!
– Он несостоявшийся писатель, – напомнила Алёна.
– Невозможно быть писателем, когда с тобой происходит такая чертовщина, – жёстко сказал Юра. – Ты в первую очередь человек, маленький, дрожащий комочек плоти, который ни черта не понимает и пугается каждого нового звука. Для того чтобы быть писателем, нужно привести в порядок голову.
– Ну вот, опять двадцать пять, – Алёнка засмеялась. – То есть ты считаешь, что голова у него не в полном порядке?
– Думаю, голова у него в порядке. Я всё ещё считаю, что он дурит нам головы.
Впрочем, фраза прозвучала далеко не так убедительно, как он надеялся. В первую очередь для себя. Если всё так просто, то почему кровать до сих пор не разобрана? Алёнке простительно – она натура увлекающаяся, – но он? Он школьный учитель с практическим складом ума, с шестерёнками вместо мозгов, если угодно. Какая-то разновидность дистанционного гипноза? Быть может, вирус, который заставляет монитор мерцать с определённой частотой? Хорь потёр глаза.
Алёна отобрала у него мышку.
– Посмотри… вот здесь, посмотри, как он пишет о ребёнке! Об Акации. Такие чувства невозможно выдумать. Как будто мечется от одной крайности к другой, от глубокого отвращения и неприязни, к безусловной любви. Я… даже не знаю, каким человеком нужно быть, чтобы переживать такое снова и снова.
Юра улыбнулся.
– Очень талантливым. Либо полным психом.
Алёнка уставилась невидящим взглядом, перебирая шёрстку задремавшей у неё на коленях Ульрики.
– Бедная девочка. Повезло ей с количеством конечностей или нет, её нужно забрать. Кто знает, что он сможет с ней сделать? В момент одного из своих перепадов настроения швырнуть в огонь? Запросто. Уморить голодом? Ещё проще. Не уберечь от одного из этих монстров, не важно, в квартире они обитают или в его голове? Всё возможно.