Сердце Альтиндора. Дилогия
Шрифт:
Значит, придется посетить этот мир, хочу я этого или нет.
К сожалению, почти все мои вещи остались в пустыне. Особенно я сожалел об утрате оружия. Я не стал бы утверждать, но внутренний голос подсказывал мне, что снаружи царит далеко не век процветания и толерантности. Об этом говорил, хотя бы, нож, торчавший в спине второго мертвеца.
Кстати… Нужно его осмотреть.
Я направился к мосту.
Тело покоилось на самом краю выложенного из камня горбатого моста, обветшавшего настолько, что я с опаской ступил на его поверхность. Голова мертвеца и его правая рука свисали над водой, рядом с левой лежал тряпичный мешок, содержимое которого интересовало меня в первую очередь. Растеряв все свое имущество, я буду рад любой мелочи, которая поможет мне выжить в незнакомом мире.
Я сделал шаг, другой, наклонился к мешку…
А потом случилось то, чего я опасался больше всего: шаткий камень ушел из-под моих ног и я полетел вниз. Падение в воду, шумный всплеск — и бурный поток потащил меня под скалу. Я попытался схватиться за выступ над рекой, но мокрые пальцы соскользнули с его замшелой поверхности, я чувствительно ударился головой о камень, а потом едва не захлебнулся, когда течение увлекло меня в речной туннель.
Дальше… Дальше был настоящий кошмар протяженностью пару километров. Меня швыряло из стороны в сторону, било о камни, волокло по низкому потолку туннеля, унося в неведомом направлении. Я бы задохнулся, если бы не встречавшиеся временами воздушные карманы: выныривая, я успевал наполнить легкие, прежде чем меня снова уносило течением. К сожалению, они попадались не часто, и тогда я беспомощно тыкался в каменный потолок и с трудом сдерживался от того, чтобы вдохнуть и захлебнуться. Следом за мной, отставая на несколько метров, несся «Светлячок», с трудом разбавляя царившую в туннеле темноту. А когда он погас, стало совсем тоскливо.
Борьба с потоком не могла продолжаться бесконечно. Я уже чувствовал приближение момента, когда Костлявая прижмет меня к своей впалой груди. Последний глоток воздуха я сделал больше минуты назад, и теперь легкие, частично заполненные водой, разрывались на части от колющей боли и недостачи кислорода. Мои движения стали вялыми, силы покидали меня…
…когда впереди забрезжил тусклый свет.
Русло подземной реки стало уже и ниже. Меня бросило на нависающий край скалы, проволокло по его шершавой поверхности и выплюнуло в большую воду, над поверхностью которой сияло яркое солнце.
Гребок…Еще один… Еще…
Я выскочил из воды едва ли не по пояс, рухнул обратно и, стараясь не уйти ко дну, тяжело и хрипло вдохнул, а потом закашлял, исторгая из легких и желудка жидкость.
Меня продолжало нести слабым течением реки, но теперь уже обычной, надземной. Гребя к берегу, я смотрел на крепостную стену, возвышавшуюся на скалистом берегу. В данный момент мне не хотелось думать о том, что ждет меня впереди. Я снова выжил — и это было главным…
Глава 1
Первым восходившее над Сандорой солнце увидел старый ворон, сидевший на краю четырехскатной крыши Колокольной башни, расположенной в самом центре столицы Варголеза — перед рыночной площадью и напротив городской ратуши. Это было самое высокое строение в Сандоре. Поэтому, в то время, когда на городских улицах еще царил предрассветный сумрак, с высоты башни можно было увидеть светило, спешившее осчастливить мир своим присутствием.
Первые лучи солнца пробились сквозь легкую облачность и растревожили дремавшего ворона. Он открыл, тут же снова смежил глаза и, недовольно нахохлившись, устроился поудобнее, чтобы продолжить прерванный сон.
Но заснуть ему не дали приближавшиеся шаги. Кто-то медленно и тяжело поднимался на самый верх башни, где под черепичной крышей висел огромный колокол. Человек громко пыхтел и при этом умудрялся бормотать под нос разухабистый мотивчик, популярный нынче в питейных заведениях Сандоры:
— Если в кружку молока капнуть самогону…
Сердито щелкнув клювом, ворон снова закрыл глаза.
В чердачном проеме показалась седая взлохмаченная голова мужчины с мясистыми ушами, крючковатым красным носом и густой щетиной на впалых щеках. Цепляясь за перила, звонарь поднялся на огороженную площадку. Устало прислонившись к деревянному столбу, он сунул руку в оттопыренный карман штанов, достал небольшую, но довольно пузатую бутылочку, зубами вырвал пробку, зажал ее в ладони и, запрокинув голову, поднес глиняный сосуд к обветренным губам. Острый кадык весело запрыгал в такт жадным глоткам. Когда бутыль опустела, звонарь громко крякнул, вытряс в распахнутый рот последние капли крепкого вархарского вина, облизал горлышко и сунул сосуд обратно в карман — пригодится исчо. После чего заблестевшими глазами он окинул окутанный легкой туманной дымкой город, взглянул на показавшееся над горизонтом солнце, сунул в уши напарафиненные льняные затычки, плюнул на ладони, взялся за веревку и принялся не спеша раскачивать тяжелый язык колокола.
— ДОН-Н-Н! — прокатился над городом гулкий колокольный звон.
Испуганный ворон вспорхнул с крыши и понеся прочь от башни.
— ДОН-Н-Н! — полетело ему вслед, заставив еще быстрее работать крыльями.
— ДОН-Н-Н!
Три удара, как и положено.
Доброе утро, Сандора! Начинается новый день!
Город просыпался быстро. Только что его улицы были пустынны, и вот уже по ним спешат первые прохожие, зевая и ежась от утренней туманной свежести. Первыми покинули свои караульные помещения заспанные стражники. Могли бы и дальше спать, но кому-то ведь нужно отпирать городские ворота, коих насчитывалось ровно семь. И это только внешних, а внутренних было гораздо больше. Да-а-а… Что ни говори — тяжела служба сандорского стражника.
У ворот уже дожидались крестьяне из окрестных деревень, спешившие на рынок со своими нехитрыми товарами. Кто мясо привез, кто репу, а кто и с лукошком пришел, принес свежих ягод или грибов. Торопливо заплатив пошлину, сельские торговцы помчались по пока еще незаполненным людьми узким городским улицам на рынки, которые имелись в каждом квартале. Спешили, чтобы занять лучшие места, желательно у входа, тогда и товар быстро разойдется, и выручка, если попадется непривередливый покупатель, будет солиднее.
А народу на улицах становилось все больше. Простой люд торопился в мастерские, которыми был славен квартал Ремесленников, иначе называемый Вейдан. Лавочники Нижнего Асхонела поднимали прочные щиты, прикрывавшие на ночь окна их торговых точек. По своим делам спешили прачки, кухарки, садовники, горничные, трубочисты, разносчики воды, лоточники с ароматной сдобой и сладостями, наемные рабочие, ранние покупатели, комедианты, нищие и, конечно же, воры всех мастей.
Солнце не успело полностью показаться на небосклоне, а Сандора уже бурлила, словно закипавший котел.
Колокольный звон прогнал старого ворона из города. Перемахнув за крепостную стену, он оказался вдали от шума и присел на руины старой крепости, чтобы почистить перышки и успокоить нервы.
Место было выбрано удачно. Люди, простые обыватели, не любили сюда заходить. Все, что было связано с Пимперианом, до сих пор вызывало у них трепет.
Пимпериан… Пятиградье… Империя, исчезнувшая с лица земли, по меньшей мере, тысячу лет назад. Во всем Варголезе найдется от силы сотня человек, которые смогли бы поведать о ней, да и то — поверхностно, пространно. Потому как предки ныне живущих варголезцев пришли в эти края, когда от городов Пимпериана остались только развалины, а то и вовсе ничего не осталось. Впрочем, дальним предкам представителей некоторых диких племен, которых по доброй воле или насильно ассимилировали варголы, приходилось сталкиваться с пимперианцами, о чем сохранилось немало легенд и сказаний, больше похожих на сказки, те, что принято рассказывать на ночь на постоялых дворах в теплой задушевной компании. Более достоверную информацию можно было почерпнуть, исследуя руины или золотые таблички имперцев. Можно, если бы не два «но». Во-первых, как уже упоминалось, варголезцы старались не приближаться к пимперианским руинам. Нехорошие это были места, гиблые. Много народу сгинуло, прежде, чем это стало очевидным. Сами развалины были слишком ветхи и неустойчивы, того и гляди — завалит. А кроме того, в руинах полно было пимперианских ловушек. Да и лесные духи любили селиться как раз в таких местах. Находились, правда, храбрецы, на спор бродившие по руинам или спускавшиеся в подземелья, на которых пимперианцы были просто помешаны, а потом возвращались и хвастались найденными там древними вещицами. А с недавних пор объявились так называемые скорды, промышлявшие разграблением могил, руин и подземелий. Те, кому везло — становились богатыми. Но подавляющее большинство исчезало бесследно. А были и такие, кто возвращался безумным. Стоит вспомнить хотя бы Шторна Ганеги, которого ныне проклинают и стар и млад…