Сердце бури

Раэлана

Взгляд бархатных глаз растерянно блуждал по лицу странной женщины; Бен всей душой хотел бы хоть как-то оспорить ее выводы, только вот подходящих слов никак не находилось.

— Но… откуда вам известно, что все это — правда? — спросил он наконец.

Маз только пожала плечами.

— Поживи с мое, и тоже будешь знать все, даже то, о чем вовсе предпочел бы не слышать. И уж конечно научишься отличать ложь от правды. Все это было до твоего рождения. А точнее, за четыре месяца до того, как ты появился на свет. Сперва Акива, затем Джакку — сражения, в которых погибла Империя. Гранд-адмирал почти лишился собственного тела, вынужденный бежать и скрываться в ближайшем месте Силы, которое было ему доступно. Наверняка, именно тогда ты и начал слышать

его. Если не ошибаюсь, все эти годы Сноук ни разу не покидал своего убежища, общаясь с внешним миром лишь при помощи голограммы. По крайней мере, мне не доводилось слышать, чтобы хоть кто-то видел его во плоти, а уж болтовни-то — пустой или нет — я день ото дня слышу немало.

Бен с силой зажмурил глаза. Конечно, он не мог помнить того, о чем говорила Маз. Человеческая память не хранит дней, проведенных в утробе матери, равно как и первые годы жизни — наверняка, у природы имеются на то свои причины, углубляться в которые было бы излишним. Однако чувства тех дней часто остаются с нами, возвращаясь во снах, как предвестники полноценных воспоминаний. Сумбурный набор неопределенных ощущений, способных иной раз превратить нечто совершенно обыденное в нечто особое. Любому человеку знакомы эти необыкновенные сны, эти странные позывы памяти. И Бен тоже знал их. Он помнил страх — невыносимый, сводящий с ума. Стойкое ощущение, что, лишь он останется в одиночестве, как нечто навалится на его разум всей своею мощью. Прятаться бесполезно, ведь нечто живет в самой его голове. Просить помощи не у кого — мать всегда занята; отца почти не бывает дома. Спасения нет, он один — беспомощный ребенок, отданный на растерзание неведомому. Единственный выход — подчиниться.

Теперь благодаря болезненно обострившемуся восприятию Бену казалось… да, он был почти уверен, что ощущал то же самое и до рождения, трясясь и испуганно сжимаясь внутри матери в бессознательных попытках укрыться от того самого нечто, которое немилосердно давит на него, обволакивает и неспешно ломает…

Из-под плотно сомкнутых век показалась влага — слабая, едва видимая. Сок, робко сочащийся из ран надломленного упрямства. Бену отчаянно не хотелось верить в то, что он слышал. Однако вопреки собственным желаниям он знал, что не просто готов поверить, а уже верит сказанному, повинуясь какому-то не имеющему определения, сумрачному и беспощадному чувству. Тому самому чувству, которое неизменно побуждает нас отрицать очевидное на словах, но соглашаться с ним в душе.

Через секунду душевная слабость миновала. Бен тряхнул головой и, нахмурившись, тщательно протер веки, чтобы прогнать остатки слез. Обманчивый жест: «что-то попало в глаз».

Лицо Маз вдруг загадочно просияло. Женщина стянула очки.

Когда Бен вновь встретился с ней взглядом, то обнаружил в глазах собеседницы что-то новое — что-то, поразительно напоминающее уважение.

— Тебя ранит чужое сочувствие, паразит ты этакий? — произнесла она слегка дрожащим голосом. — Ну так я не стану тебе сочувствовать. В конце концов, слезы — это, пожалуй, главное, что роднит ребенка и взрослого. Если взрослый человек отваживается плакать, значит, в нем проснулось дитя. Значит, его душа если еще и не сделалась такой же чистой, как детская, то во всяком случае готова к очищению.

Маз шумно вдохнула.

— Послушай-ка еще, — сказала она следом. — Рэкс сам выбрал тебя. Еще до твоего рождения. И ты знаешь, почему его выбор пал именно на тебя. Не только из-за твоей родни, но еще из-за тебя самого. У тебя есть уникальная способность. Та самая, что помогала тебе выжить до сих пор. Ты — единственный, кто способен с ним совладать. Люк знал об этом. Он это чувствовал. Такова уж твоя судьба.

— Скайуокер. Все. Знал… — повторил Бен, глядя в сторону. Его зубы яростно сжались.

Последний джедай не мог не знать, или уж по меньшей мере догадываться, что нужно Рэксу на самом деле. Поработить, покорить, завладеть и уничтожить… если это правда, выходит, дядя отправил его, Бена, на верную гибель.

Ужасную, мучительную гибель. Но как он мог? Тот же самый человек, который отдал собственную жизнь, чтобы спасти его?..

Маз, отвернувшись, с самым суровым выражением пробормотала:

— Не мне, ох не мне следовало бы говорить с тобой обо всем этом…

— Даже если бы я согласился с вами, что толку? — спросил раненый, начав кусать губы. — У калеки, к тому же, лишенного Силы, нет ни единого шанса одолеть Верховного. Да и я сам ему больше не нужен.

— Тебе всего-навсего послано испытание. Сила не жестока, и несчастья твои не продлятся вечно. Ты сумеешь вылечиться, если Сила к тебе возвратится. О… я вижу, ты ничего не хотел бы так сильно, как восстановить свои способности. Наверное, это неприятно, чувствовать Силу и не справляться с нею? Но теперь-то ты понимаешь, что Рэкс тебе не помощник? Единственный, кто может помочь, находится прямо тут, у тебя под боком.

— Рей? — чутье подсказало Бену, что речь идет именно о ней.

— Она самая. Так что, вот тебе дружеский совет: будь впредь с нею повежливей.

Юноша растерялся еще больше. Эта девочка сама толком не знает, что такое Сила, не говоря уж о ее возможностях. У Скайуокера Рей мало чему успела научиться — в основном, теории и простейшим техникам медитации, насколько Бен успел понять. А от наставничества Кайло Рена она отказалась самым решительным образом. Так чем же она теперь может ему помочь?

Маз загадочно улыбнулась.

— Сам ведь знаешь, дуралей, в ней, только в ней одной твое спасение. Ты чувствуешь ее, верно? Ваше взаимное чутье — не из тех, что возникают просто так.

Впервые с начала их разговора лицо Бена просветлело — просветлело, быть может, помимо его воли, — приобретя то самое твердое и одновременно какое-то мечтательное выражение, видя которое Рей гадала: «Это ли истинный Бен Соло?»

— Гляди-ка, — Маз коснулась своей ладонью его широкой груди, ловя частые удары сердца. — Здесь внутри я ощущаю Свет. В самой глубине сердца. Сильный и весьма упрямый. То, что тебе не удалось вытравить из себя никакими способами. Это — твоя истинная суть. Благодаря своему Свету ты никогда не принадлежал и не будешь принадлежать Темной стороне, братец. Сколько ни бейся, а против своей природы не пойдешь. Ты не создан для злодейств. Но Свет в тебе окружен многолетним налетом мрака: одиночество, озлобленность, боль… Твоя душа расколота надвое. И уже неважно, Рэкс расколол ее, или сама Сила создала тебя таким. Куда важнее, что Рей такая же, как ты — расколотая, потерянная. За одним исключением: в глубине ее сердца, там, где у тебя сияющий камень, у нее огромная черная дыра. Тьма, окруженная шлейфом из Света, но таким ярким, таким искренним, что спорю на половину своего замка, даже ты… да что ты, юный грубиян! — даже Люк Скайуокер не видывал прежде ничего подобного. И поверь, ей приходится куда тяжелее, чем тебе. Она, как и ты, еще полноценно не осознала своей природы, но когда это случится, для нее одно спасение — чтобы ты был рядом. Возможно, во всей галактике только вы двое можете помочь друг другу, так что, появление Уз Силы между вами вполне закономерно.

Для Бена это заявление не стало новостью. Еще находясь на Эспирионе, он понял, что речь идет именно об Узах Силы, и ни о чем другом.

— Вы — две грани одной сущности, уразумей это наконец и прекрати сопротивляться! — почти выкрикнула Маз. — Тебе теперь некуда деваться от нее, а ей — от тебя. По большому счету, ты должен благодарить Силу за то, что она в час испытания послала тебе столь мощного союзника. Смотри, ты уже ощущаешь на себе воздействие ее Исцеления. Не прошло и месяца с тех пор, как ты выбрался из замка, с трудом сохранил жизнь — и вот, пожалуйста, уже к половине твоего тела вернулась почти что былая подвижность. Конечно, это совсем не то, что было раньше, но все же… Рей обещала помочь тебе выкарабкаться — и ей пока с успехом это удается. Настанет день, и Сила снова придет к тебе в руки, уж поверь мне. А теперь прощай…