Сердце бури
Шрифт:
Но, как бы Рей ни было плохо, ей стало еще хуже, когда открылась истина, упразднившая, сведшая на нет ее первоначальные страхи.
Прошло некоторое время. Страсти немного улеглись, осталась одна настороженность. Рей старалась отныне придерживаться кое-какой дистанции, и Бен не спорил с этим, не то чувствуя вину за то, что вспылил и напугал ее, не то догадываясь об ее сомнениях. Так или иначе, она выполняла его настойчивую — крайне настойчивую — просьбу и больше не говорила с ним ни об Узах, ни о том, что могло за ними таиться. Больше она не приходила к нему ночами, чтобы петь, пока он спит.
Если молодые люди теперь и говорили
Вновь одиночество вдвоем. Снова нерешительность и страх воцарились между нею и бывшим рыцарем Рен, стеной разделив их. День ото дня Рей все больше погружалась в насущные дела, а Бен — в свои раздумья. Так любому показалось бы со стороны.
Но на самом деле все было не так просто. Стараясь держаться в стороне, Рей наблюдала за своим подопечным. Затаив дыхание, она с трепетной осторожностью прислушивалась и присматривалась ко всему, что он делает — к его мимолетным словам, к его взглядам и жестам; и, главное, к его чувствам, которые все еще были доступны ей благодаря Узам. Она пыталась понять, действительно ли для нее существует угроза.
Тогда-то она и сделала открытие, которое потрясло ее и озадачило.
Она поняла, что его влюбленность была какой-то несостоятельной; эта несостоятельность уходила корнями гораздо глубже обычной растерянности или чувства вины; и уж точно гораздо дальше клятв безбрачия, которые дают джедаи. Казалось, в сознании Бена любовь по каким-то причинам не сочеталась с целостностью. Его воображение просто не могло соединить влечение плоти и влечение души в одно общее понятие, которое в обиходе и принято называть «браком».
Да, так и есть: Бен был девственником. Нет, не в физиологическом смысле, или, по крайней мере, не только в нем, — это была какая-то крайняя внутренняя убежденность, с которой плоть в его случае не решалась вступать в спор.
Вот это поворот! Впрочем, как же иначе? Если правда, что Люк воспитывал племянника, как монаха, и готовил к такой же одинокой и аскетичной жизни, какой была его собственная, да и среди рыцарей Рен превалировали идеи целомудрия, откуда бы у Бена вообще могло взяться естественное восприятие отношений между мужчиной и женщиной?
Теперь девушка подозревала, что вся его грубость идет просто от неумения выразить то, что он действительно хотел бы сказать. Он прикрывал раздражением кровоточащую рану, презирая невинность своего тела и одновременно ища в ней опору. Возможно, он предпочел бы, чтобы Рей его ненавидела, потому что так проще отказаться от искушения.
Открытие это могло бы — и даже, по зрелому размышлению, должно было бы — принести ей облегчение, но почему-то принесло лишь новую горечь.
Выходит, что душа Бена скрывала еще одно увечье. Неполноценным было само его понимание мира. Из его мировоззрения был исключен важный элемент, и в результате все остальные элементы, которые и формируют личность человека, держались из рук вон плохо. Его первейшим флагманом в окружающем мире была подсознательная уверенность, что
Рей хорошо понимала его; в каком-то смысле она и сама была такой же, как он. Ее душа тоже тянулась к любви, но какой-то непреодолимый барьер мешал ей полноценно открыть свое сердце миру. Ее сознание, если подумать, точно так же было сковано незримыми цепями интуитивной действенности, и от этих цепей, к несчастью, ни ей, ни ему теперь никуда не деться.
Быть может, дело в том, что оба они в свое время пережили насилие со стороны окружающих? Она едва было не стала жертвой мужской похоти в семнадцатилетнем возрасте; его же на протяжении всей жизни использовали в собственных целях другие люди, даже самые близкие, даже собственный дядя и учитель, заменивший отца и мать, — словно безвольную игрушку, словно куклу, способную лишь исполнять чужие приказы. Насилие заставило их обоих замкнуться в своем одиночестве, раз и навсегда отрезав себя от мира и мир от себя; теперь ни она, ни он не способны были к полноценному доверию, а любовь без доверия не стоит ничего — без доверия любовь способна принести одну только муку.
Так они и жили, погребенные в тишине, в молчаливом смущении, еще около недели.
Именно в это время по галактике пронесся слух, мимолетно коснувшийся Такоданы и кантины Маз Канаты: говорили, будто войскам Сопротивления удалось нанести серьезный удар флотилии Первого Ордена в секторе Чоммел; что Набу практически полностью освобождена от врагов, не считая последних отрядов штурмового корпуса, разошедшихся по всему западному полушарию планеты, а капитан Терекс был захвачен в плен прямо на борту своего личного корвета благодаря своевременному маневру, предпринятому одним из молодых бойцов Сопротивления — лейтенантом Финном (фамилия не называлась).
Рей, услыхав эти новости, не смогла удержать восторга, однако Бен, напротив, лишь помрачнел.
— Жалеешь, что не можешь сейчас быть рядом с ними? — догадался он.
Девушка молча кивнула. Отрицание не имело смысла, ведь ее чувства были столь же открыты для него, как и его — для нее. Она и вправду все еще скучала по друзьям, и ни о чем не мечтала так сильно, как разделить с ними эту выдающуюся победу, этот первый серьезный триумф.
Бен пожал плечами.
— Так улетай! Ты уже достаточно для меня сделала. Дальше я сам о себе позабочусь…
— Неужто в самом деле пойдешь техником к Маз? — грустно усмехнулась Рей.
— Ты же понимаешь, — сказал юноша, — что Набу — не более чем уловка для отвода глаз. Чтобы заставить Республику, защищая Внешнее кольцо, обнажить тыл. Как думаешь, что случится, если правительство Республики, вдохновленное этой первой победой, решит бросить все силы флота туда, к границам?
— Намекаешь, что в этом случае Центральные миры могут оказаться под угрозой? — изумилась девушка.
Бархатные глаза буквально впились в нее цепким, испытывающим взглядом.