Сердце бури
Шрифт:
И, не дожидаясь ответа, Маз сделала несколько шагов к двери. Однако затем приостановилась и, взглянув на юношу из-за плеча, боковым зрением, небрежно бросила напоследок:
— Ты конечно догадался, что я чувствую Силу. Но знаешь, почему я в свое время так и не стала джедаем, хотя обучалась их искусству?
Бен лишь пожал плечами.
— Разошлись в убеждениях с главами ордена? — предположил он наобум.
— Нет, все гораздо проще. Я вышла замуж.
Парень, услыхав это, так и открыл рот. Что-что, но вообразить замужней эту эксцентричную особу у него не получалось вовсе.
— Вы были замужем?
— Ну я же сказала! — хохотнула Маз. — И до сих пор не жалею о сделанном выборе. Мы прожили счастливо много лет.
— А ваш муж был джедаем?
— Нет, он был скульптором.
Сказав так, она гордо вскинула подбородок, как бы демонстрируя свою особую, надменную радость и великую удачу, а затем юрко скользнула за дверь, оставив юношу гадать, был ли ее рассказ хоть сколько-нибудь серьезным.
В коридоре Маз нос к носу столкнулась с Рей. Девушка, очевидно, предчувствовала, к каким последствиям могут привести смелые речи посетительницы, поэтому не отходила далеко, продолжая взволнованно мерить шагами расстояние от пилотской рубки до медицинского отсека.
Завидев Маз, Рей поторопилась к ней навстречу, нервно ускорив шаг.
Насколько она могла судить из собственного опыта общения с Маз Канатой, коль скоро все закончилось мирно, без криков и без истерики, Бен сейчас должен быть порядком оглушен всей той загадочной чушью, которую ему пришлось выслушать. Наверняка, парень сейчас размышляет о двух вещах: во-первых, он совершенно уверен, что Маз — сумасшедшая; и во-вторых, он знает, что не забудет этот разговор никогда.
— Лучше тебе пока не ходить к нему, детка, — сказала Маз, глядя, не моргая, прямо в ореховые глаза девушки. — Одиночество — это, конечно, яд для души, но иногда нам бывает полезно побыть одним, чтобы в тишине, без суеты предаться размышлениям. А у твоего приятеля сейчас пищи для размышлений, хоть отбавляй. И вот еще, что я скажу тебе. Иногда нам попадаются люди, на первый взгляд, абсолютно невыносимые — они склонны кричать, оскорблять окружающих почем зря, и, конечно, никогда не слушают разумных доводов. Признаюсь, не самый лучший тип людей. Но у них есть одно преимущество, которое не каждый заметит: как раз они-то, эти несносные упрямцы, эти пустые скандалисты способны на такую широту чувств, которая зачастую недоступна обычным людям. Возможно, только им и дано любить во всю силу своих сердец и жертвовать собой без сожаления. Поверь моему опыту, чем больше ругани ты сейчас услышишь от этого парня, тем больше преданности и заботы получишь от него в будущем. Я бы сказала, в очень скором будущем. Ничего не поделаешь, таким уж он родился на свет. Для таких людей, как Бен, не бывает половинной радости или половинного гнева; каждому чувству они отдаются без остатка, подчас с таким слепым упоением, что наблюдать за ними становится страшно. Тебе следует учесть эту его особенность. Очевидно, именно она и делает его восприимчивым как к Тьме, так и к Свету. И я знаю, по крайней мере, еще двух таких же людей. Когда они встречались, кругом летели искры, но при этом сколько пленительной нежности, сколько страсти они дарили друг другу!..
— И кто же это?
Едва вопрос слетел с ее губ, как Рей внезапно подумала, что она, кажется, знает, о ком речь.
Маз помедлила секунду прежде, чем ответить.
— Хан Соло и Лея Органа.
***
Разум Бена в лихорадке метался от одной пугающей мысли к другой.
«Если тело спасти невозможно, необходимо отыскать новую оболочку».
Его сердце не было готово согласиться с доводами Маз Канаты, однако разум вынужден был признать их, по крайней мере, логичными. Если допустить, что все сказанное — правда, это с лихвой объясняет многое: почему Рэкс обхаживал его еще с материнской утробы; почему
Галлиусу Рэксу нужно было не только его имя, и не только энергия его души. Галлиус искал новое тело. Тело того, кто одарен Силой не меньше, чем сам будущий император, ведь способности Силы обусловлены всего лишь количеством мидихлориан в крови; сугубо физиологической особенностью — таковы грубые нигилистские убеждения Верховного лидера. Он выбрал тело потомка Скайуокеров и терпеливо ждал много лет, зная, что лучшего тела найти, вероятно, нельзя. Мастер Люк полагал, что секреты ситхской алхимии умерли вместе с Палпатином; однако Рэкс был тайным учеником императора… он мог знать тайны изысканий Плэгаса. В самом деле мог.
Стало быть, то, что Сноук называл опасностью для Кайло Рена, на деле было единственным, что защищало Бена Соло от полной гибели; и завершающий этап обучения на деле означал… о Сила!
Припав лбом к подушке и спрятав лицо, Бен снова и снова бессильно сжимал зубы в приступе не то рыдания, не то судороги, вызванной стыдом осознания. Как он мог быть настолько слепым? Как мог — воистину! — не замечать очевидного? Ведь он знал… догадывался, что однажды Сноук уничтожит его. Когда отец сказал об этом, он, Кайло — а вернее, Бен Соло внутри него — не удивился ни на мгновение. И тогда, на Корусанте, когда этот ублюдок Диггон пытался убедить его, что это Верховный лидер развязал руки Терексу, Бен был взбешен, уничтожен этим заявлением — но он не был удивлен.
Однако странное дело. Примирение с истиной в этот раз далось Бену, несмотря на истерику, все же легче, чем обычно. На то имелась причина, которую юноша сознавал сейчас удивительно ясно. Та же самая причина помешала ему возразить что-либо маленькой инопланетянке, внезапно разнесшей в пух и прах все прежние его убеждения. К этому времени он уже не был собой — не Кайло Реном тем, что прежде. Никогда еще он не ощущал пропасть между собой нынешним и устрашающим «монстром в маске», каким пытался казаться долгие годы, так отчетливо, как сейчас. Маз была права, с него в самом деле ободрали весь лоск, всю его напыщенность и спесь, оставив душу нагой и трепещущей. Что он мог сказать теперь, когда сам разочаровался в своей вере — и стало быть, где-то на краю души был согласен с Маз если не во всем, то во многом?
«Ты ненавидишь ложь и предательство, не так ли, Бен? Но тот, кому ты служил все последние годы, был именно лжецом и предателем».
Нет, его вовсе не удивило, что Галлиус Рэкс был тем самым «Оператором» — тайным информатором Альянса в последний год существования Империи. Об этом, несмотря на запрет, говорили многие — как прежде, так и теперь. Обыкновенные бездоказательные слухи, столь невесомые, что сам Верховный лидер понимал тщетность попыток бороться с ними, предоставляя каждому самостоятельно решать, верить им или нет. В любом случае, после стольких лет пустое сотрясание воздуха не могло навредить его репутации; к тому же, мало кто теперь знал, что Сноук и гранд-адмирал Рэкс, якобы погибший на Джакку — одно и то же лицо.
Бен переживал и бесился вовсе не поэтому. Он тосковал не по умершей лжи, а по несостоявшейся правде.
Несмотря на все, что он успел узнать за эти шесть лет о своем таинственном благодетеле и хозяине своей души, юноша по-прежнему не мог до конца соединить в своем понимании образ давно умершего имперского офицера-отступника и образ Верховного лидера, который всегда казался ему, как и большинству других людей, чем-то куда большим, чем человек. Сноук был в его восприятии мудрейшим, поистине всемогущим существом, в сравнении с который Галлиус Рэкс — обыкновенный человек — это пыль земная. Но сейчас рассказ Маз Канаты окончательно развеял иллюзию. Слова этой женщины как будто окатили его с ног до головы ледяной водой, заставив признать то, что Бен и без того уже понимал, пусть и отказывался признать в своем сердце: Верховный лидер — не больше чем человек. Его мудрость — это ложь. Его могущество — пыль в глаза.