Сердце для стража
Шрифт:
— За маньяка приняла? Психопата?
— Ну мало ли… Выходит, ты все это время знал, кто я? Тогда ты ведешь: два-один.
— Получается, что так. Но с другой стороны, не так: кто ты, я до сих пор понятия не имею. Пол — это ведь еще не все.
— Тогда два-два. Потому что я знаю, кто ты.
Я, конечно, такому заявлению должен был неслыханно удивиться. Но этого не произошло. Жаль, что темно: Нью, или как там ее, не видит моего прямо-таки сияющего от злорадного торжества лица. Но в голос свой попытался этих эмоций вместить не меньше килограмма:
— Коллега, в этом как раз ничего удивительного не вижу.
— С чего ты это решил?
— А с того, что с того самого мига, как пришел в себя, мы общаемся на родном нам языке. У тебя такой стресс, что даже не обратила внимания. То, что он для меня родной, — без сомнения. У тебя акцента тоже не заметно, разве что некоторые странности проскакивают, но это, думаю, результат неприспособленности речевого аппарата тела к чуждым созвучиям. Предположение, что в англоязычной державе к подобному проекту привлекли русскую, отброшу как малоправдоподобное. Все же секретность и всякое такое.
— А вдруг я делом доказала свою преданность этой державе?
— Доказательство делами подразумевает долгую карьеру, коей у тебя быть не может, потому как поведение выдает особу весьма юную. Сорокалетняя стерва-карьеристка не будет с радостными воплями носиться по пляжу с красивой ракушкой. Так что три-два.
— Так сразу и три-два? Это нечестно!
— Ну не все же время подыгрывать только тебе? Итак: ты хотела рассказать, кто я такой.
— Хотела?!
— Ну раз уж сказала «а», то должно следовать «б».
— С тобой трудно торговаться.
— Мне это уже говорили.
— Ты — Девятый.
— Ага. Признаюсь.
— Это был не вопрос, а утверждение. Самый успешный запуск за всю историю проекта. С твоим делом знакомят всех добровольцев. Это для того, чтобы в точности соблюдали программу, по которой тебя готовили.
— Вот как? Я там теперь вроде Гагарина?
— Не так громко, но знают тебя все. Я говорю о добровольцах.
— Это понятно. Как определили, что я был настолько успешен?
— Операторы вели тебя несколько часов. И потом, когда их группа тебя потеряла, одна несколько раз засекала контакт.
— Дай, угадаю: Одиннадцатая?
— Ага. Она. Откуда знаешь?
— Эту нимфоманку все знают.
— Я не о том. Откуда знаешь, что именно она тебя засекала уже потом?
— Догадался…
— Ну как знаешь…
— Не обижайся. Трудно объяснить. Я просто человек догадливый. Жаль, не всегда…
— Там, на Земле, трудно судить, что с тобой происходило, но был сделан вывод, что ты первые часы пребывал на одном месте или не совершал серьезных передвижений. Но потом покинул район. Поэтому связь становилась хуже и хуже, в итоге вообще пропала, даже у Одиннадцатой. Но все это время ты жил. Такого долгого периода еще ни разу не наблюдалось. Отсюда и внимание к твоему делу. Я видела фотографии. И записи занятий. Внешне у твоего тела много общего со старым. Манера общения вообще одинаковая. Ну и себя ты здесь назвал Даном.
— То есть ты сразу поняла, кто я такой, но помалкивала, прикидываясь Крюгером?!
— Я не могла быть полностью уверенной. Ты назвался шотландцем, и надпись оставил лишь частично на русском. А вдруг в их проекте о тебе тоже знали, твое дело также изучали? Их человек мог выдавать себя за тебя.
— Зачем
— Дан, откуда мне знать? Сам ведь знаешь, что мы опасаемся людей из других проектов. Может, и они так же нас боятся.
— Неужели я похож на такого хитроумного? Да и смысл?!
— Вспомни себя в первые дни здесь. Ты бы мог быть полностью уверен в первом встреченном человеке?
— Да я и в себе-то уверен не был. Все ждал, когда прежний хозяин начнет вытеснять мой разум.
— И что? Были признаки прежнего хозяина?
— Не считая языка — никаких. К тому же у меня есть основания подозревать, что подселение таких, как мы, возможно лишь в тела, разума в которых не осталось. Так… может, кусочек памяти. Тот же язык. Иногда мне кажется, что узнаю местность. Хотя это, скорее всего, де-жавю. [5] Как тебя зовут? Звали? Там?
5
D'ej`avu — «уже виденное» (фр.), состояние, в котором человеку кажется, что он уже бывал в такой ситуации, но связать это ощущение с конкретными моментами из прошлого он не может. В той или иной мере с дежавю сталкивается практически каждый. Не считается патологией.
— Это важно?
— Нет, просто я…
— Считай, что та умерла, — резко перебила Нью.
— Неужели ты от нее сильно отличаешься?
— Очень.
— А я вот не вижу разницы с собою прежним. Если, конечно, не считать того, что из меня сделала здешняя жизнь. Странно, что ты за какой-то месяц от себя старой отказываешься.
— Тебе больше повезло с прежним телом.
— Ну если ты нынешняя похожа на ту, прошлую, то в чем невезение? Очень даже ничего.
— Будь это четыре года назад — я бы, наверное, согласилась. Но только не сейчас.
— Извини за любопытство, но почему именно четыре года?
— Четыре года назад я подавала большие надежды. Не подумай, что себя нахваливаю, но была красавицей, серьезно занималась спортом, причем успешно. А в проект я попала наполовину парализованной уродиной.
— Извини.
— Да ничего, тебе и правда стоит это знать.
— Спортивная травма?
— Нет. Пьяный водитель.
— И как же тебя готовили в таком состоянии?
— Очень просто: максимум теории, минимум практики.
— Понимаю. Но это плохо согласовывается с твоими словами о том, что программа подготовки новых добровольцев аналогична моей. Там помимо теории практика серьезная была. Паяльником не одну сотню часов отработал. Плюс тренировки. Даже свиней резать пришлось. Так сказать, психологически закаляли. Извини еще раз, но в твоем состоянии сама понимаешь…
— В начале обучения парализована была только нижняя часть тела. Так что паяльником поработала не меньше твоего, а может, и больше. С тренировками, конечно, хуже все. Хотя свиньи мне тоже достались. Хорошо, что резать не пришлось: стреляла. Было очень неприятно… И еще был у меня один плюс. Хотя какой же это плюс!.. В общем, в моем состоянии врачи, считай, члены семьи. При осмотре что-то заподозрили, начали копаться серьезно, и всплыла та же болезнь, что и у тебя. Определили на ранней стадии, но все равно ничего сделать не смогли.