Сердце Дракона. Двадцатый том. Часть 2
Шрифт:
Хаджар посмотрел в сторону каменных лестниц, уходящих куда-то наверх, где остались его товарищи. С некоторыми из них он прошел чуть больше испытаний, с некоторыми — меньше, но, все же, они сражались плечом к плечу на извилистых тропах Безымянного Мира. Доверяли друг другу спины; делились болью и переживаниями; вместе радовались и печалились и…
Хаджар чуть улыбнулся.
Он был рад тому, что хотя бы в этот раз, хотя бы здесь и сейчас, ему не приходилось вновь строить погребальный костер для очередного друга. Не приходилось забирать с собой чужие обручальные браслеты
Но вновь, как и несколько веков назад, в Даанатане, ему приходилось идти дальше, оставляя за спиной дорогих его сердцу людей.
Генерал отвернулся и направился следом за Гвел внутрь хитросплетения подземных тоннелей.
Глава 1811
Пока вместе с Гвел они шли сквозь вереницу хитроумных переплетений дверей, холлов, каких-то потайных ниш, снова — холлов, то не встретили ни единой живой души. Лишь редкие гобелены, фрески и почти источенные временем статуи — вот и все свидетели их пути.
Хаджар мысленно отправлялся в странствие по своей памяти последних двух веков. Начиная с того момента, как встретил Абрахама и его отряд, заканчивая тем, как оказался в Северных Землях. Столько всего произошло. Столько слез, радости, столько доблести и… бесчестия.
А затем генерал отправился дальше по тропам воспоминаний. К дому, где они провели с Аркемеей время, принадлежавшее лишь им, к городу демонов, к Империям, к Морю Песка, к Лидусу и Балиуму.
Путь смертного генерала. Сперва ведомого лишь местью, а затем… затем, когда Хаджар понял мотивы Примуса, когда он прочувствовал всю боль Санкеша, когда стал частью плана Императора Моргана, когда стал свидетелем самоотверженности Чин’Аме, то… Генерал уже не мог сказать точно, почему именно он следовал своему пути и зачем так отчаянно бежал в сторону Седьмого Неба.
Хаджар усмехнулся.
Словно кто-то предугадал такую возможность. Возможность того, что Безумный Генерал в какой-то момент захочет остановиться. Перевести дух. Встать на обочине и посмотреть на пройденный путь. Подумать над ним. Но…
Но где-то там, в далеких землях, сокрытых ото всех, в ледяном гробу лежали его жена и нерожденный ребенок. Как маяк для корабля заплутавшего в темном шторме, они освещали ему путь к Седьмому Небу и, одновременно с этим, заставляли перебирать ноги не останавливаясь ни на миг.
Мимо мелькали двери, ведущие в кельи, ответвления коридоров, ложные камеры со следами от ловушек. Почему-то этот своеобразный лабиринт, чем-то напоминающий тот, что создал Горшечник, одновременно с этим напоминал Хаджару его собственный жизненный путь.
Только сейчас он куда яснее видел перед собой проводника — старую Гвел.
— Каков шанс, — протянул генерал. — что твое перерождение, Гвел, приведет тебя именно в то место и время, в котором мне потребуется твоя помощь.
Старуха лишь едва заметно сбилась с и без того не самого размеренного шага.
— Когда я была молода, генерал, и родилась лишь впервые, — слова давались Гвел непросто. Было видно, как тяжело ей одновременно идти и разговаривать. — То служила той, что называла Хозяйкой — судьбе. Не богине или какому-то другому идолу, а тому, что на самом деле является судьбой.
На самом деле является судьбой… звучало как очередное высказывание Древнего. Хотя, если учесть все, что рассказала Гвел, то она именно таковой и являлась.
А если Хаджар правильно понял, что когда она говорила о полукровке — речь шла о Пепле, то Гвел и вовсе из числа тех, кто застал воочию все самые сокрушительные события Безымянного Мира.
— И я нисколько не удивлена, что вижу тебя сейчас перед собой, генерал, — продолжила старуха. — Потому что если ты здесь, значит ты уже был здесь… есть здесь… и будешь здесь. Как и я.
С этими словами Гвел толкнула очередную дверь, открывая проход в довольно просторную пещеру.
В самом её сердце, разворачивалась сцена захватывающего дух спокойствия. Некоего святилище, которое, кажется, не поддавалась гнету времени. Здесь в центре находился безмятежный пруд, стеклянная поверхность которого отражала мерцающий свет, проникавший сюда сквозь расщелины.
Этот кристально чистый пруд — выглядел не просто водоемом, а скорее зеркалом, которое со спокойным достоинством отражало красоту окружающей действительности.
Суровые своды сводились тяжелом потолком, но их неприступные формы смягчались дыханием природы, проникшей даже сюда, и свет продолжал играться среди граней тонких сталактитов, люстрами свисавших сверху. Их отражения танцевали на поверхности воды, придавая пруду ощущение глубины и некой таинственности.
Кружась вокруг спокойной глади, мятежная жизнь восстала против каменной тверди. Блестящие влагой цветы дышали оттенками пламенного оранжевого, королевского пурпура и солнечного желтого. Они словно боролись за внимание тех, кто мог сюда явиться.
Каждый лепесток, каждый листик казался тщательно отобранным, почти слишком совершенным, чтобы оставаться рожденным природой, а не руками мастера.
Их яркие краски, контрастируя с серой поверхность стен и мрачной глубиной пруда, порождали красоту, недоступную для других мест.
Сладкий аромат цветов благоухал в воздухе, смешиваясь с земляным запахом влажного камня и свежей воды. Легкое жужжание насекомых, перелетающих с цветка на цветок, наполняло атмосферу, а тонкое журчание капель воды, ударявшихся о поверхность пруда, как сказали бы поэты — пытались нашептать таинственные секреты грота.
И все же, несмотря на красоту, пруд оставался простым прудом. Хаджар не ощущал никакого потока энергии Реки Мира. Более того — он не чувствовал даже капли этой самой энергии.
Пещера, как и все Северные Земли, была отделена от потоков энергии внешнего мира.
— И что…
— Где-то на другом конце мира, — в который раз перебила Гвел. — ты уже, скорее всего, побывал в водах близнеца этого пруда. Все в мире должно пребывать в равновесии. И если есть пруд, в котором хранится безграничная энергия Реки Мира и из которого можно попасть в любое место, стоит только заплатить нужную цену, то…