Сердце Ёксамдона
Шрифт:
Юнха секунду смотрела ему в глаза, а затем снова опустила голову. Ли Кын хмыкнул и последовал её примеру. Они принялись есть.
Тень помаячила ещё немного и исчезла.
Только тогда Юнха выдохнула от облегчения.
Ли Кын, в минуты покончив с остатками обеда, отложил палочки, слегка откинулся на спинку стула и спросил спокойно:
— Кто скажет хёну, что тот человек больше не человек? Ты или я?
После обеда Юнха сидела в рабочем кресле, закрыв глаза, и переваривала не столько еду, сколько
За два выходных и два рабочих дня она, кажется, так и не приняла решения, участвует ли в этом или нет. На самом деле, конечно, Юнха просто не желала признавать, что никакого выбора у неё нет. Что события подхватили её и понесли, и теперь остаётся только следовать течению: берега заволокло тьмой, спасение там или смерть — неизвестно, а впереди есть надежда достигнуть океана.
План же Ли Кына был невероятно прост, целых два пункта: сперва оценить обстановку и вычислить, кто что знает и что скрывает, а потом придумать, что делать дальше. Ужасное существо, подросток в теле взрослого духа, способного отключить в целом квартале электричество.
Нет, наверняка способного на много большее.
Юнха потянулась за смартфоном. Что он пишет Чиён? И как об этом расспросить?
Подумав, она написала ну совсем не подозрительный вопрос: не произошло ли что-то странного или интересного с Чиён в последнее время? Та ответила, что в последнее время они с лучшей подругой живут вместе, и та лучшая подруга иногда говорит во сне. «Нет, шепчет заклятия. Наверное, лучшая подруга Чиён — ведьма? ? И скрывала это почти десять лет!»
Юнха запаниковала: «Какое заклятие???»
Ответ пришёл далеко не сразу, и текст звучал так, будто Чиён смущена.
«То заклятие, которое ты шептала после истории с ножом для шинковки. Не хотела говорить об этом, потому что ты вроде как не помнишь. Ну, вот, сказала. И ещё я нашла тот нож на кухне, ты правда хочешь его оставить нам?»
Юнха припомнила: да, она что-то говорила в полудрёме, как раз про Ким Санъмина. После случилось слишком много страшных вещей, конечно, она уже давно забыла о своих разговорах во сне. Что же там было?
Смартфон дёрнулся ещё раз: «Ты не помнишь, но ты сказала мне: нужно решить, люблю я его или свою память о любви. Потому что иллюзии могут стать клеткой, и человек даже не замечает, что та клетка открыта. Потом бормотала про связи и судьбу, но этого уже я не помню. Я до сих пор думаю над твоими словами, и с каждым днём мне легче. Будто я освободилась, потому что тогда я поняла: я не знаю ответа. Любовь это или привычка думать, что я его люблю? Я ещё не разобралась, но кажется, вот-вот пойму, что на самом деле в моём сердце».
Юнха опустила смартфон и мысленно захныкала: что тогда породил её сонный усталый мозг? Бред человека, пережившего откровение несколько часами ранее. И что — ей вдруг понадобилось,
Но Чиён, кажется, не расстроена.
«Я совсем не помню. ? Но если всё хорошо, то тогда хорошо».
«Всё хорошо. ?», — ответила Чиён.
—
Кын шёл за очервивившимся человеком от столовой до входа в блок отдела планирования. Скрываться смысла он никакого не видел, напротив: уж очевидно, что встретив Ким Санъмина живым и не червивым, тот человек всё понял.
Но пусть теперь разберёт, кто же это занял тело, если не черви.
Во всех мыслимых иерархиях, кроме глупой человеческой, Ли Кын стоял выше сгустка червей, поэтому ничего не боялся. Он мог бы разметать их по этажу прямо сейчас, если бы это как-нибудь помогло решить проблемы хёна. Но выгоднее, рассудил Кын, подождать да поглядеть, куда приведёт дорожка из червей.
И какое отношение они имеют к гниению и шевелению внутри всей «КР Групп». Может статься, что и никакого, совпадения случаются чаще, чем хочется. И не всегда ниточка приводит к клубку, иногда другой её конец просто тонет в болоте.
У входа в блок начальник Ким остановился и, не оборачиваясь, спросил:
— Тебе разве не на двадцать первый?
— Угу, туда, — согласился Кын. — Сейчас пойду.
Начальник Ким обернулся — и отвернулся от висящей над дверью камеры.
Лицо его исказилось неподдельной мукой, дрожь прошла по шее и плечам. Под кожей на щеках и лбу скользнули толстые шнуры и ушли глубже.
Должно быть, это больно, подумал Кын почти с жалостью. Когда изнутри тебя грызут собственные грехи.
Не будь их, разъелись бы черви так быстро? Вот в беднягу Ким Санъмина они даже путь не смогли с нахрапа проточить.
Ли Кын бесстрашно ухмыльнулся червям, сидящим в человеке:
— Ну и что тебе нужно?
— Не лезь.
Слова были шелестящими, будто создавали их не человеческие лёгкие и связки, а шуршание множества скользких тел о мокрую ткань.
— А то что? — с искренним интересом спросил Кын.
— Менеджер Чо Юнха всё ещё работает в этом же здании.
Ли Кын сперва подивился этой угрозе, но потом понял: черви и впрямь не разбирают, кто перед ними. Видят, что Ким Санъмин как-то выжил и не заразился, но не видят, что в его теле ходит кое-кто особенный.
Ким Санъмину мало кто важен так же, как Юнха. Только родители, сестра и племянница.
Тело Ким Санъмина дёрнулось от угрозы, но Кын только отмахнулся: черви — жалкий противник. Ничего они не сделают.
Да и потом, Чо Юнха есть кому защитить.
Эта мысль вызывала у Ким Санъмина противоречивые эмоции: и облегчение, и горечь. Кын в очередной раз подивился, насколько люди сложны.
Её есть кому защитить, повторил он, а мы должны сковырнуть этот червивый труп.
С издевательской улыбкой поклонившись начальнику Киму, он развернулся и зашагал прочь.