Сердце Ёксамдона
Шрифт:
Он вытянул руку и схватил тело шестого брата, своего сородича, того, с кем общими были у них кровь и утроба.
Оно было сухой и хрупкой оболочкой, истончившееся за годы в плену у пустоты. Но всё равно нерушимой — неразрушимой, если только не возьмут вверх условия правил волшебства.
Мун разорвал её — вряд ли это вышло бы у него так просто, не пылай сейчас его пальцы тем светом. И не сжимайся ожившее теперь сердце его от жалости и желания подарить тому, что осталось от брата, покой.
Хынъму закричал —
Он был ошеломлён и оглушён. Может быть, ещё минута или несколько секунд, и он оклемается. Так что Мун не стал ждать.
Он вырвал чанъсынъ и пригвоздил им хынъму к земле людей.
В этот раз ему не сбежать. Чанъсынъ лишил хынъму сил.
И портал вздрогнул, прислушиваясь наконец к воле того, кто имеет власть над всеми дверьми мира.
—
«Вот какой выбор даёт Небесная владычица: вроде выбирай, что хочешь. Но только что-то иное, не то, что ей нужно, выбрать никак не получается. Потому что тогда сердце разорвётся пополам, а мир обратится трухой».
Юнха вырвало из сна.
Она села, и взгляд её тут же упал на входную дверь. Узор снова ожил, а дверь действительно была приоткрыта.
Она вела не в коридор, а в подвал мрачного дома, Юнха знала это точно.
Не медля, она бросилась туда, откуда истекала дымная тьма.
Он успел её увидеть, хотя его захлестнуло силой притяжения. Ведь в нём была метка — пусть недолго, но он тоже носил в себе кусок хынъму. И теперь портал закрывался, утягивая за собой всё, что принадлежало Духу отчуждения, все его части и куски, очищая мир от него, не оставляя ничего, что могло бы прорасти снова.
Мун видел, как Юнха ищет путь к нему — через распотрошённый подвал, через завалы, обломки, застывшую чёрными камнями лаву, через ледяные узоры упавшего на те камни тумана.
Она спешила изо всех сил, но даже хорошо, что не успевала, иначе затянуть могло и её.
Он видел её лицо в последний миг, пока портал не сомкнулся над ним, утягивая вслед за хынъму. И решил, что этого драгоценного воспоминания уже достаточно, чтобы не жалеть ни о чём.
Юнха увидела: что-то тянет Муна туда, где дрожит чёрное пламя, где среди бесконечных пустынь пепла нет ни одной целой, ни одной помнящей себя души, в пустоту, из которой родился туман отчуждения и в которую он возвращался. Что-то, похожее на зыбкое, чёрное щупальце, полное внутреннего движения — тысячи нитей, перемещающихся под его бугристой кожей. И это щупальце, обвив Муна, забирало его с собой.
Юнха не поняла, откуда взялся в её руке нож для шинковки — она просто почувствовала его рукоять, такую знакомую, тёплую, и машинально сжала пальцы, но потом догадалась: нужно, наоборот, отпустить. И нож, как маленькая вспышка золотого пламени, вырвался из её руки и полетел вперёд —
Щупальце отпустило Муна, но он всё соскальзывал в пустоту, будто принимая это как неизбежное. Что-то было в его взгляде, который Юнха поймала, что-то, отчего она закричала — не отчаянно, а яростно. Ей было нечего терять, и она забыла обо всех предупреждениях, границах, которые нельзя переходить, обо всём, кроме страшного чувства обрывающихся нитей.
Она уже испытала его трижды, с каждом разом было всё хуже. И вот эту она отдавать не собиралась никому.
Всё, чему она научилась и что обрела, она вложила в одно усилие — страшное настолько, что у неё закружилась голова, зазвенело в ушах, кровь хлынула из носа. Но на несколько мгновений красная нить стала такой толстой, ощутимой физически, что Юнха смогла вцепиться в неё, как в канат, тянуть изо всех сил, пока портал не сдался и не приоткрылся, отдавая ей то, что принадлежало ей по праву, по всем законами человеческим и волшебным.
Она вцепилась в Муна, ощупывая его, знакомого, тёплого и любимого, и только теперь, обессилев враз и едва не теряя сознание, зарыдала, не слыша сквозь плач и собственного шёпота, и того, как Мун повторяет эхом её слова, а чувствуя лишь, как крепко он её к себе прижимает.
——————————
2024 г., ноябрь
Была суббота, и Юнха снова поехала в стационар, как будто вернулось то время, когда иначе она и не представляла себе выходные.
Даже стационар был тот же, только крыло другое, и навещала Юнха не маму, а Санъмина.
Кын почти исцелил его тело, остальное довершила человеческая медицина, и Мун разыскал душу Санъмина и уговорил вернуться в мир людей, а не покидать его до срока; а потом уговаривал уже садовника, ведь тот разворчался не на шутку и не хотел пускать к заветной оградке, за которой любовно выращивал особые цветы.
Но хотя Ким Санъмин и очнулся, в себя пришёл не до конца. Будто не доверяя больше миру, он смотрел на него пустым взглядом и молчал, лишь изредка, хотя всё чаще, реагируя на что-то.
Юнха приходила к Санъмину, каждый раз надеясь не встретить его родных, иногда получалось, иногда нет. Она не могла смотреть на них, не чувствуя вины, и не знала, как отвечать на их вопросы о том, что же произошло.
Сегодня она была одна, Чиён говорила, что, возможно, придёт, но так и не появилась.
Юнха разговаривала с Санъмином, пересказывая ему новости.
«КР Групп» пошатнулась, распалась на несколько компаний, перестав быть холдингом, но в целом устояла, хоть и лишилась части руководства. Но пришли другие начальники, люди сохранили рабочие места, и понемногу всё устоялось. Первые судебные разбирательства должны были начаться через несколько недель. А Юнха решилась искать новую работу.