Сердце и душа
Шрифт:
Мамуся до сих пор ничего не подозревала, но одна из Аниных сестер сказала, что у кафе, кажется, появляется “репутация”. Поговаривают, что молодые люди там слишком много пьют.
Аня ответила, что это совершенно невозможно. Миссис Зак каждое утро заходит в кафе выпить кофе. Если бы что-то было не в порядке, она высказалась бы первой, но ведь она регулярно наведывается в кафе “У моста”. Аня не сказала, что это она изо всех сил следит, чтобы к приходу миссис Зак кафе сияло и чтобы там не оставалось ни следа от вечерних гулянок. На заднем дворе стояли ящики, куда складывались бутылки. Раз в неделю их вывозили на грузовике Романа и сдавали в утиль. Никто не должен был узнать, сколько бутылок скапливается за неделю.
Однажды днем, когда Марек и Аня на часок уединились в комнате, Аня обнаружила в кровати шпильки. Пораженная, словно ее ударили, она воскликнула в ужасе:
— Марек, я не ношу шпилек. Откуда они здесь?
— А, я ведь часто завиваю волосы, — рассмеялся он.
— Марек, я серьезно. Ты приводил сюда другую девушку?
Выражение его лица стало очень жестким.
— Как ты смеешь говорить мне такие вещи? Как ты смеешь обвинять меня? Ты же знаешь, я люблю только тебя.
— Тогда как они сюда попали?
— Откуда я знаю? Может, сюда приводил девушку кто-нибудь еще. Мы не полицейские, мы не следим, что делают остальные…
— У остальных есть свои комнаты. Эта комната наша.
— Ну да, пожалуй, что так… — безразлично ответил Марек.
Аня села в постели. Она дрожала.
— Иди сюда, Аня, времени у нас немного, — подбодрил он ее.
Но Аня встала и молча оделась. Она спустилась вниз и подошла к бару.
— Ого, да вы быстро, — сказал Роман.
— Ты не мог бы сгрузить бутылки в грузовик? Их слишком много во дворе.
— Хорошо-хорошо, не бушуй, — сказал он.
— Роман, ты когда-нибудь спал в нашей с Мареком комнате?
— У меня своя есть, — возмущенно ответил он.
— Так я и предполагала.
Роман понял, что, похоже, сболтнул что-то не то.
— Может быть, вообще-то не исключено, я, наверное, мог заблудиться — знаешь, бывает, загуляешь допоздна… Возможно. Я мог… — нескладно закончил он.
В обед Аня принялась готовить ушки и голубцы. Она старательно лепила клецки и заворачивала капусту. Когда к ней подошел недовольный и обиженный Марек, она не обратила на него никакого внимания. Вместо этого она заговорила с посетителями.
— Аня, иди сюда, послушай меня, — попросил он.
— Дело есть дело. Ты сам говорил, что посетители должны быть довольны. Я стараюсь.
— С этим справился бы и Роман — в зале всего четыре человека.
— Позже подойдут еще.
— Где Роман?
— Складывает пустые бутылки в грузовик. Я его попросила.
— Ты суетишься из-за ерунды, Аня.
— Я отработала пять часов. Мы сегодня договаривались на восемь. Когда мне взять остальные три?
На его лице отразилось нечто, похожее на уважение.
— Поверь мне, я люблю только тебя, — проговорил он.
— Есть разные способы говорить о любви, но затащить в свою постель другую девушку, девушку со шпильками, явно к ним не относится.
— Я не люблю никаких девушек со шпильками. Я люблю тебя.
У него были такие огромные, искренние глаза. Он так давно не говорил, что любит ее. Она слегка смягчилась, но не сдавала позиций.
— Так что, Марек, какие три часа?
— На тебя совсем не похоже следить за стрелками и считать часы.
— Да, непохоже. Так какие часы?
— Приходи в семь, может быть, потанцуем вместе, — сдался он наконец.
Аня отправилась домой помогать матери.
— Ты сегодня такая тихая, Аня, обычно болтаешь и болтаешь.
— Я немного устала, Мамуся, вот и все.
Тогда мама охотно поддержала беседу за них обеих: скоро родится малыш, нужно сшить ему одежку, что именно лучше сшить, а уж когда будет известно, мальчик это или девочка, костюмчик украсим голубыми или розовыми лентами…
После ужина Аня медленно пошла в кафе “У моста”.
— Посиди со мной, — сказал Марек.
— Мне нужно работать, — возразила Аня.
— Нет, не нужно. Пойдем со мной, просто посмотрим вместе на реку.
Он держал ее за руку и говорил, что не любил в жизни никого, кроме нее. Он нежно гладил ее по голове и шептал на ухо:
— Я переехал в твой город. Я каждый вечер отпускаю тебя домой к твоей Мамусе, хотя так хочу, чтобы ты оставалась со мной. Я танцую с другими девушками, чтобы кафе процветало, по той же причине ты танцуешь с другими мужчинами. Разве это имеет для тебя значение? Никакого — мы просто делаем дело. Разве это имеет значение для меня? Никакого, а день, когда мы с тобой сможем быть вместе, каждую минуту становится чуть-чуть ближе.
Она долго молчала, а он говорил и говорил и гладил ее по голове.
— Ты знаешь, что я люблю тебя? — спросил он.
— Да, — просто ответила она.
— Тогда почему ты такая грустная?
Она выдавила слабую улыбку. Он так и не объяснил, откуда взялись шпильки в постели. И не сказал, что там никого не было. В сердце у нее поселилась ноющая боль. Интересно, кто это был. Может, все та же Оливия. Бесцеремонная дочь состоятельного отца. Лидия о чем-то таком говорила, но Аня не обратила тогда внимания.
— Где сегодня Оливия? — спросила она, застав его врасплох.
— Ну, она же не каждый вечер приходит, — ответил Марек.
— Конечно. Конечно нет… — Аня встала и пошла к кофейному автомату. Она приклеила на лицо сияющую улыбку, чтобы посетители ничего не заподозрили, и краешком глаза заметила, что Марек показывает ей большой палец, как бы говоря: “Умница!”
Роман и Лев обменялись выразительными взглядами. Слава богу, кризис миновал.
Оливия собиралась учиться в школе до восемнадцати, а потом поступить в университет — во всяком случае, так она говорила в прошлые визиты в кафе “У моста”. Но ее планы изменились. Через несколько месяцев после открытия кафе Оливия перестала рассуждать об университете. Теперь она говорила, что университет чересчур нахваливают, да к тому же все, что нужно для счастья, найдется поближе к дому.