Сердце и душа
Шрифт:
— Нет-нет, не смей так думать.
— Мне незачем больше жить.
— Аня, вот увидишь, все будет, как раньше, — повторил он.
— Я пойду домой.
— Ты завтра выйдешь на работу?
— Посмотрим.
Из кафе закричали:
— Ма-рек! Ма-рек!
— Мне надо вернуться, — сказал он.
— Это ее шпильки были в нашей постели.
— Это бизнес. Не имеет ничего общего с любовью.
— В нашей постели.
— Больше это не повторится.
— Конечно нет. У нее теперь будет собственная супружеская постель, — холодно сказала Аня.
Аня почти не помнила следующих недель. Только редкие, случайные события.
Мамуся полностью выздоровела и окрепла. Сестра родила мальчика, и Аня поехала в швейный магазин в соседнем городе покупать голубые ленты. Ее встретил все тот же близорукий старик.
— Теперь вы заходите реже, — заметил он.
— Да. Теперь я здесь по другой причине, — ответила она.
— Вы стали счастливее? — неожиданно спросил он.
— Нет. Я несчастна. Вообще не понимаю, зачем жить дальше.
— Когда у меня стали отказывать глаза, я пережил нечто подобное. Хотел поехать на север и заплыть подальше в холодное море, чтобы уже не выплыть. Но я подумал, вдруг мне удастся еще побыть счастливым, пусть даже и с плохим зрением.
Она вспомнила украденные у него в первый ее визит маленькие перламутровые пуговицы.
— Ой, я вспомнила, я по ошибке взяла лишние пуговицы, когда приходила к вам в первый раз. Вечно забывала сказать вам. Я за них заплачу, могу даже сейчас. Шесть маленьких перламутровых пуговиц…
Он с облегчением улыбнулся.
— Я знал, что однажды вы вспомните.
— Вы знали? — Ее лицо горело от стыда.
— И ведь вспомнили!
Он был доволен — ему нравилось верить, что люди по природе добры, и сейчас он получил лишнее подтверждение.
— Вы были счастливы с тех пор… с тех пор, как все случилось? — спросила она.
— Да, малышка. Очень счастлив. Величайшей глупостью было бы уплыть в Северное море.
— Я запомню, — сказала она.
Но больше она почти ничего не помнила.
Она не помнила, работала ли в кафе “У моста”, приходила ли туда Оливия, поднимались ли они с Мареком в комнату, которую она когда-то с такой любовью обустраивала для их совместной жизни. Она не помнила, как пришли строители, чтобы расширить кафе: Марек с партнерами уже давно планировали устроить столовую на той стороне реки. Должно быть, приходили. Должно быть, кто-то привез мебель. Должно быть, Марек, Роман и Лев взяли на работу шеф-повара и новых официанток.
Должно быть, Оливия родила дочку, потому что Аня помнила большую вечеринку по поводу крестин в кафе “У моста” и девочку, которую назвали Катариной. Должно быть, Аня видела отца Оливии, но вообще не запомнила его. Она не помнила, о чем ругались Лев с Мареком и почему Лев ушел. Он сказал, что теперь это семейное дело и он предпочтет держаться в стороне.
Она помнила чувство онемения и иногда — губы Марека на своих губах. Он снова и снова повторял, что она должна ему верить, что он глубоко и искренне любит ее.
Если бы Аня услышала такую историю, она сказала бы, что эта женщина, должно быть, совершенно безумна. Вероятно, она и была безумной.
Так думала ее семья. Сестры по очереди отводили ее в сторону и рассказывали, что люди много сплетничают. Ходят слухи, что у Ани роман с Мареком, женатым человеком.
Когда об это услышал Юзеф, он решил, что пора приехать с севера навестить родных. Он привез с собой жену. В первый же вечер после приезда он поговорил с Аней. “Доброе имя — это единственное, что у нас есть”, — сказал он ей. Какое счастье, что до сих пор никто ничего не рассказал маме. Аня должна все прекратить.
Аня почти не помнила, как Юзеф гостил у них. Его жена Зофья сходила в кафе.
— Я хорошо понимаю, почему он тебе нравится, — сказала она, увидев Марека. — Он красив, но он только играет с тобой.
Аня, неожиданно для самой себя, спросила, почему Зофья так думает.
— Он женат, — откровенно ответила Зофья.
— Но он не любит ее, — объяснила Аня.
— Знаю, знаю. Представь, я даже верю, что это правда. Но тебя он тоже не любит. Ты поймешь, когда освободишься.
— Я не хочу освобождаться. Я хочу всегда быть рядом с ним. — Аня, очевидно, не владела собой.
— Когда-нибудь ты полюбишь другого. И с радостью вспомнишь наш сегодняшний разговор.
— Я не расстроена из-за разговора. Но я никогда не полюблю другого — и никто другой не полюбит меня…
— Я от всей души желаю тебе добра, — мягко сказала Зофья. — Если когда-нибудь захочешь отдохнуть, приезжай к нам с Юзефом. Он иногда очень глупый и странно смотрит на вещи, но он любит тебя. Он мне столько рассказывал про то, как ты была маленькой…
Вероятно, Аня готовила на всех еду. Сложно сказать наверняка, но, кажется, они постоянно благодарили ее то за завтрак, то за обед. Мамуся все время улыбалась. Разумеется, она была несказанно рада повидаться с сыном — и с Зофьей они тоже замечательно поладили.
— Как без них одиноко, — грустно сказала Мамуся, когда они уехали.
— Но они обещали приезжать каждый год, — утешила ее Аня.
По словам миссис Зак, люди были так возмущены ее поведением, что больше не хотели шить вещи у ее матери.
— Вы тоже бросите мою маму из-за, как они выражаются, моего поведения? — спросила Аня.
— Нет, потому что мы с твоей мамой дружим всю жизнь. Твой отец трагически погиб, но она была и осталась хорошей, работящей женщиной. Не ее вина, что ты не уважаешь чужие брачные обеты.
— Может, другие тоже так подумают, миссис Зак.
— Хорошо бы, ты оказалась права. Я деловая женщина, практичный человек. Но многие местные дамы не занимаются ничем, кроме работы по дому. У них слишком много времени на сплетни и осуждение. Попомни мои слова — она потеряет из-за тебя работу…
— Если только?..
— Если только ты не прекратишь эти глупости, Аня.
— Спасибо, миссис Зак.
Должно быть, она еще не раз с ней беседовала. Но целые месяцы были словно затянуты дымкой, и она ничего не могла вспомнить.