Сердце из стекла
Шрифт:
– Матушка… давайте перенесем этот разговор на более позднее время… – прошептала Гилида, однако, что могло остановить надсмехающуюся фурию, у которой каждое слово, вылетающее из сурового тонкогубого рта, было сравнимо с той самой плетью в руке? Ничего. Разве что наличие Лорда рядом. Сейчас таковой не присутствовал, потому я слушала очередной гадкий монолог, прерываемый только всхрапами недовольных лошадей, желающих, как и люди, убраться наконец в теплое помещение.
– Не смей меня затыкать! Ты настолько ничтожна, что не в состоянии не только родить одаренного
Я нахмурилась сильнее. Мне определенно хотелось сбежать и не слышать претензии злобной мамашки в адрес ни в чем не повинной дочери. Пока неповинной. Скорее всего сейчас Феликсу меньше четырех, раз его мать не заперта в «комнате рядом с его детской», как рассказывала она мне в ночь коронации нового Магистра.
Значит они потеряли маленького мальчика? В лесу?
На самом деле мне тоже хотелось накричать на эту горе-мать, а еще объяснить ей, что такие вещи редко заканчиваются беспроблемно.
Однако меня, желающую уже отправиться вслед той ораве «сыщиков», остановил еле заметный треск. Женщины отреагировали на него точно так же, как я, уставившись на верхнюю ветку ближайшего дерева и с удивлением заметив там маленького черноволосого мальчика, сидящего свесив ножки вниз и хмуро взирающего на мать и бабку. Светлое лицо мальчика напоминало матовый фарфор, отличающийся своей белизной и холодностью, в то время как миндалевидные насыщенно-синие глаза и черные, цвета воронова крыла волосы выдавали в нем метиса. На вид ему нельзя было дать больше трех-четырех лет, однако уставший пустой взгляд говорил о том, что мальчик понимает больше, чем позволяет его возраст.
В его руках был зажат огрызок карандаша, промокший листок бумаги и порванный башмачок, парой которому служил тот, что находился сейчас на второй ножке.
Женщины с минуту взирали на мальчика с шоком, в то время как маленькая рука усердно и, можно сказать, впопыхах сминала и так испорченный листок, а затем с явным сожалениям бросала прямиком в грязную лужу у дерева. За бумагой последовал и карандаш с ботинком, уже более ожесточенно отправленные в полет.
– Почему ты не откликался…? – послышался приглушенный измученный шепот, взамен которого раздался крик, – Я же искала тебя больше двух часов!
Мальчик лишь оглядел их холодным взглядом и никак не отреагировал. Скорее всего так было из-за того, что до четырех лет, а иногда и позднее, магически одаренные дети не могли разговаривать. Что было тому причиной – не известно, однако деймосовские дети аристократии в этом возрасте могли лишь издавать короткие звуки, мычать и смеяться, в то время как обычные не одаренные, произносили целые предложения.
– Слазь сейчас же, несносный мальчишка! – заверещала «бабуля», сверкнув взглядом, полным ненависти и презрения.
Феликс вновь взглянул в глаза сначала одной, потом другой женщине, а после вовсе отвернулся, намеренно игнорируя их вопли, злость и агрессию по отношению к нему.
Мне же хотелось убивать. В прямом смысле этого слова. Как мог маленький ребенок с неокрепшей психикой вытерпеть такие слова от своих же родственников и, казалось бы, близких людей?! Я была в бушующей ярости в тот момент, когда малыш оставался спокойным и равнодушным, даже при условии, что все эта гадость обращена в его сторону!
Две черноволосые гарпии не переставали оскорблять и ругать ребенка еще минуты две. Обе они уже скатились на откровенные ругательства, однако даже не пытались спешиться или же попытаться достать Фила. Причину этому я поняла позднее.
Вскоре к ним подбежал тот самый мужчина, встреченный мной первым. Взгляд его при виде мальчика не потеплел ни на градус, скорее стал более озлобленным и тяжелым. После того, как ему указали на дерево тонкой холеной ручкой и приказали «Достать этого выродка», он стал неожиданно испуганным. Однако мужчина не мог перечить высокородным Леди, и, смотря в упор на малыша, медленно стал приближаться к дереву. То, что он не сможет сделать и пару шагов, знали обе Леди. Знал это и сам козел отпущения, часто сглатывающий комок в горле, и конечно сам Феликс, сидящий на дереве. Догадывалась о подвохе и я, но его сути понять не могла. Потому лишь разглядывала выражение лица мальчика, попеременно переводя взгляд вниз на мужчину.
Четвертый шаг и ребенок вскидывает руку в его сторону, будто формируя в ладони невидимый шар и поворачивая его по часовой стрелке. Следопыт падает на колени, хрипя и сдерживая рвущиеся из горла хлюпающиеся звуки. По его подбородку и губам льется кровь, быстро загустевая и останавливаясь.
Мальчик вновь положил руку на колени и отвернулся, смотря лишь в глаза ни на секунду не испугавшейся матери. То есть она знала, что он сейчас сделает и, не смотря на это, послала слугу вперед? Она – или непроходимая идиотка, или жестокая стерва. Скорее всего два в одном.
Мужчина поднялся на ноги, кряхтя и немного подвывая, стер рукавом кровь с лица и, с ужасом взглянув на мальчика, спешно отошел назад к Леди.
– Вот напасть, – прошипела бабка, искоса глядя на внука, – знающий целитель! – она повернулась в сторону дочери, – говорила я тебе не давать ему читать! Что ты теперь собираешься делать?!
– Нужно дождаться Александра… – прошептала Гилида, опустив глаза и потирая шею, отодвинув ворот плаща.
Раздался отчетливый хмык, и вторая женщина вперила злой ожесточенный взор в Феликса.
– Думаешь в этот раз он сможет? – она усмехнулась, – в прошлый раз нам пришлось ждать больше часа, прежде чем пришла старая Дора.
Больше никто из них не проронил ни звука. Лишь лошади всхрапывали, перебирая ногами прелую мокрую листву.
Вскоре дождь превратился в белый пушистый снег. Ноги совсем заледенели, однако я могла думать лишь о мальчике на дереве, непринужденно размахивающем босой ножкой, будто не чувствуя промозглого ветра, ледяного покалывающего снега и изморози, которой покрылись кора дерева, промокшая одежда и тот самый одиноко лежащий в луже башмачок.