Сердце меча
Шрифт:
Моро развернулся спиной к стойке и говорил теперь для всего зала.
— Подумайте — может, вы встречали или кто-то говорил вам о необычных людях? Может, здесь появлялся, скажем, чужой гем, которого никто не признал? Поймите, они мои родственники, и если они погибнут — я не знаю, с какими глазами покажусь своему господину и отцу. Армейские тоже ищут их — они прочесывают берег от корабля к Аратте, а я со своими людьми решил начать отсюда. Меня зовут Морита, Сандро Морита. Я заплачу за сведения о них.
Теперь он обходил пивную, пристально и доверительно заглядывая каждому в лицо.
— Может, они заперты бурей в каком-то из штормовых укрытий на берегу или в горах? Может, кто-то знает, где тут можно укрыться, если тебя застигает шквал? Их десятеро. Мальчик, мой ученик. Женщина с ребенком, жена моего брата и мой племянник. Ее родной брат — длинный такой мужик, слегка малахольный. Служанка, гем — приметная девчонка, неклейменая. Охранник, списанный боевой морлок. И четверо тэка. Ах да, еще кос, серый хевронский кос.
— Ниже по леднику хренова туча пещер, — сказал наконец посетитель, краснолицый мужчина в одежде инженера-шахтера. — Там иногда прячутся свихнувшиеся гемы, которые бегут с шахт. Кого в устье застигнет буран, будет искать укрытия в первую голову там.
— А может, они добрались до поместья Нейгала, — подал голос другой, тоже инженер с шахты. — Он никогда не сообщает, если к нему кто-то приходит.
— Нейгала? — переспросил Моро. — Случайно не Эктора Нейгала?
— Он самый, — кивнул краснолицый. — А вы его знали?
— Мой отец с ним вместе служил, — кивнул Моро. — Это великий человек. Так значит, он поселился здесь?
— Да, на другом берегу ледника, ниже по течению. Живет бирюком, к нам старается не заглядывать, хотя его старший сын у нас магистратом.
— А чего ему к нам заглядывать, — вставил кабатчик. — Если Касси Кэлхун сама к нему заглядывает?
Все местные засмеялись. Моро вежливо улыбнулся.
— Касси Кэлхун? — переспросил он у хозяина.
— Этолог Аратты, — сказал кабатчик. — Ладная бабенка. Сначала Мосс, его сын, то есть, наш магистрат, уговорил отца поселиться здесь. Потом отец увел у него бабу. Они поссорились, и теперь знать один другого не хотят. Эктор даже кабель обрезал — чтоб не доставали, значит. Если думаете к нему сунуться — то знайте, он не особенно приветлив.
— Мы это учтем, — кивнул Моро. — Последний вопрос: где может остановиться наша поисковая партия? Неохота опять тащиться к катеру и ночевать там.
— Вон в ту дверь, — хозяин показал на выход, что вел внутрь купола Аратты. — И ровно напротив. Магистрат вас как-нибудь разместит.
— Что ж, спасибо на пиве, закуске и добром слове, — Моро вынул из кармана несколько серебристых кругляшей — на планете Рива предпочитали расплачиваться собственной монетой. Тайная торговля, которую они вели с бывшими мирами Вавилона, неприсоединившимися планетами и даже некоторыми мирами Империи, шла в имперских драхмах. — Сдачи не надо.
— Надо, — кабатчик насыпал ему сдачи. — Откуда я знаю, кто ты такой, Сандро Морита? Пока не знаю, не хочу быть тебе обязанным.
Снявши голову, по волосам не плачут — говаривал покойный Вальдер. Дик поставил свою голову на кон в жестокой игре, и глупо было жалеть о волосах.
Глупо — а все-таки жаль было каштановой гривы. Поэтому Дик не торопился. Положив орриу справа от себя, раздевшись сверху до термокостюма, он зачерпывал питьевой кружкой снега из сугроба, который намело у ведущей наверх дыры, размешивал его кипятком, лил на голову и тщательно намыливал волосы, чтобы легче было их снимать.
Вход в пещеру был теперь плотно забит снежной пробкой, но Дика это не беспокоило — от Николая, бывшего Киянки, и Андрея, бывшего Ботинка, он знал о входе, через который они попали сюда; через который сюда приходила Касси. Этот вход вел в горы, и шахтерский городок Аратта был совсем близко. Придется бросить здесь волокушу — но, с другой стороны, не надо будет карабкаться по леднику.
Правда, после всего увиденного здесь Дик понял, что просить помощи у жителей Аратты ему не хочется. Исключение составляла «Касси-госпожа», милосердная к гемам. Дик решил дожидаться ее — по словам Киянки, она должна была прийти вот-вот, как только утихнет буря. Знать бы еще — утихла буря или нет.
Оттягивая неприятное, Дик первым делом выбрил виски — привычными движениями снимая пену и изрядно отросшую шерстку, смахивая все это в лужу перед собой.
Из «спальни» вышел Рэй, сел по другую сторону лужи — она, между прочим, стала шире, и вот-вот должна была потечь в «туалет» — и начал мыть посуду. По его молчанию Дик догадался, что он хочет что-то сказать, но не решился поощрять Рэя.
Динго, пришедший вместе с хозяином, склонился к воде и начал лакать.
Наконец морлок решился.
— Сэнтио-сама, я знаю, что самоубийство грех. А искать смерти в бою — не грех?
Дик опустил бритву и отбросил волосы с лица, чтобы посмотреть Рэю в глаза. В полутьме пещеры, еле рассеиваемой умирающим люминофором, расширенные зрачки морлока отсвечивали бутылочной зеленью.
— Ты боишься умереть как они, Рэй? — спросил юноша, когда морлок, не выдержав его взгляда, опустил глаза.
— Да, — с неохотой признался Рэй. — С-симатта! Я думал, что ничего на свете не боюсь.
Дик опустил голову и сполоснул бритву.
— Наш настоятель в приюте, отец Арима, говорил, что важны намерения. Вопрос в том, чего ты боишься — жить или умереть.
Они снова занялись каждый своим делом. Дик выбрил виски и шею — настал момент переходить к самому неприятному.
Динго дважды тревожно пролаял.
— Зараза! — полным отчаяния голосом сказал морлок. Юноша отнес это на счет продолжения беседы, поднял лицо к Рэю — и увидел, что ошибся. Морлок смотрел не на него, а куда-то ему за спину, и оскал его на сей раз был не улыбкой, а боевой маской, маской ненависти. Только ненависть эта была бессильна: левой рукой Рэй крепко сжимал ошейник Динго, не решаясь послать коса в атаку.