Сердце мое
Шрифт:
За весь предшествующий жаркий день по прибрежному песку прошли десятки, может быть, сотни человеческих ног. И теперь, когда все эти почитатели солнечных ванн разошлись по домам, следы их ступ-иси еще оставались на песке. Сейчас, когда в них медленно ложились сиреневатые вечерние тени, эти крошечные, миниатюрные дюны чем-то напомнили I Шелли Сахару — ее знаменитые огромные и величественные песчаные холмы. А морская синева переливалась разнообразными оттенками, яркими и сочными — почти как в тропиках.
Сейчас Шелли лежала на пляже и наблюдала за Билли и Кейном, развлекавшимися серфингом в океанских волнах. Хотя было ясно, что Кейн занимается этим в океане впервые за многие и многие годы, по ловкости и умению держаться на волнах он нисколько не уступал своему проворному племяннику.
С удивительной легкостью Кейн ловил волну за волной, и за пенящимся прибоем Шелли могла сейчас видеть лишь его сильные загорелые плечи. А совсем рядом с ним виднелась хрупкая, изящная фигурка Билли; своей ловкостью и подвижностью мальчик легко компенсировал недостаток физической силы.
Шелли наблюдала за ними, лениво улыбаясь. Она любила большие, сильные волны… И, искупавшись, теперь была готова вечно лежать на теплом песке, слушая, как убаюкивает ее рокот прибоя.
Но вскоре эта усталая дремота прошла — Шелли проголодалась, В конце концов, давно уже было пора обедать, хотя Кейн с Билли явно не хотели оставлять игру с волнами…
Всего в нескольких шагах от нее ровно горел разведенный костер, аккуратно, по всем правилам обложенный по краям острыми прибрежными камнями. Все было готово для того, чтобы начинать готовить хот-доги.
Все, кроме мужчин.
Шелли потянулась и услышала, как урчит у нее в желудке от голода, однако все же не торопилась вставать и заниматься едой. Ее снова клонило в сон — шум прибоя и голоса мужчин действовали на нее просто-таки гипнотически, усыпляюще…
И уже через несколько минут Шелли снова не хотелось ничего, кроме как зарыться поглубже в теплый золотистый песок, подставить лицо заходящему солнцу и смотреть, как резвится в волнах Кейн. Но вот он вышел на берег и в лучах заката показался Шелли древнегреческим богом, ожившей прекрасной статуей из чистого золота. Сильные мышцы его икр и бедер ритмично перекатывались, он шел так изящно и грациозно, что Шелли, забыв обо всем на свете, смотрела на него, словно увидела в первый раз.
Казалось, все его тело излучало жизненную энергию и силу точно так же, как солнце излучает тепло и свет. Струйки воды, словно золотистые слезы, стекали по его сильному телу, подчеркивая каждую его линию, каждый изгиб мускулов, словно заливая всего его жидким огнем. Какое-то время Шелли смотрела на него, не в силах оторваться, испытывая к нему довольно сложное, смешанное чувство: одновременно желая его физически и чувствуя что-то еще, гораздо более нежное и интимное.
И все это время она пыталась представить себе, что чувствовала бы она сама, если бы была сейчас водой, тонкими струйками стекающей по его телу, океаном омывающим его, прикасающимся к каждому участку, каждой клеточке коже его прекрасного тела.
Эта мысль заставила Шелли задышать неровно — сердце ее забилось чаще и сильнее. Еще никогда в жизни она не испытывала желания узнать тело мужчины вот так — полностью, до конца, терзаемая одновременно любопытством и страстью.
«Но понравилась бы ему эта ласка? — подумала Шелли. — Позволил бы он мне гладить его, прикасаться к нему пальцами, ладонями, губами, кончиком языка? Прикасаться, снова и снова открывая его для себя… А бедра его — там, внутри — они такие же чувствительные, как и мои? И если я поцелую кончики его сосков — маленьких мужских сосков, — неужели они тоже станут тверже под прикосновениями моего языка? Понравилась бы ему моя ласка? Выгнулся бы он, словно огромная ласковая кошка, потребовав ее снова и снова?»
Но за всеми этими вопросами Шелли самой себе скрывался страх — холодный страх, парализующий всю ее чувственность.
«Смогла бы я возбудить его до предела, — спрашивала себя Шелли, — а потом оказаться настолько женственной, чтобы полностью удовлетворить его?»
Страх и сильнейшее чувственное желание боролись сейчас внутри Шелли. Она прищурилась, однако это не помогло: перед глазами у нее по-прежнему оставался Кейн, идущий ей навстречу. И каждое движение, каждый поворот его тела манили ее безудержно, обещая страсть, ласку и нежность. Конечно, Шелли встречала в своей жизни и других мужчин: они были красивее, совершеннее, лучше смотрелись, выглядели более свойскими, утонченными. Однако ни один из них не был столь же интеллигентен, чувствителен и деликатен, как Кейн. И ни один из них никогда не казался Шелли таким привлекательным и внешне, и духовно, никто не будил ее чувства так, как Кейн Ремингтон.
Ни один из них не смог вызвать в ней желание забыть все свои прежние страхи и неуверенность, желание отдаться. Кейну же это удалось практически сразу. Лишь он, он один смог разбудить в ней какой-то нежный цветок, который распускался сейчас в ее теле, медленно, осторожно раскрывая лепесток за лепестком. Шелли едва заметно вздрогнула. «Да, но что будет потом, если я забуду обо всем и подчинюсь, уступлю своим чувствам, одновременно пугающим и очаровывающим все мое существо? Что, если Кейн прав? Что, если я действительно смогу доставить ему радость?.. Боже милостивый, а если он ошибается, что тогда?..»
— Проснись, ласка! — раздалось у нее над ухом. — Настало время обедать, а ты обещала быть нашим поваром.
Шелли быстро открыла глаза — и в то же мгновение пожалела об этом. Кейн стоял так близко, что она, повернув немного голову, могла бы слизнуть золотистые капельки воды, стекающие с его ноги. В этот момент она почему-то вспомнила, какими твердыми были его бедра, когда он сжимал ее в объятиях, вспомнила и о другой, более настойчивой твердости. Почти в отчаянии она отвела глаза от его плотно облегающих тело влажных плавок. Но тонкий треугольник темных, чуть курчавящихся волос на животе, постепенно переходящий в гораздо более густую растительность на груди, нисколько не охладил ее чувственность. Больше всего на свете хотела бы она сейчас прижаться щекой к его сильной груди, потереться тихонько, почувствовать теплую кожу его тела под густыми темными волосами и прикоснуться к ней кончиком языка, попробовать, какая она на вкус..
Внезапно Шелли осознала, что, пожалуй, слишком долго смотрит на тело Кейна не отрываясь. Подняв голову, она увидела, что и его глаза потемнели, стали почти непроницаемо-черными от страсти.
— Знаешь, чего бы мне сейчас больше всего хотелось? — спросил он ее.
Она покачала головой, не в силах вымолвить ни слова — настолько сильно билось ее сердце, совершенно лишая ее дара речи.
Кейн медленно опустился на колени прямо в песок рядом с Шелли, но не касаясь ее. Он просто боялся позволить себе это, не будучи уверен в том, что сразу же после не накинется на нее, страстно сжимая в объятиях. Он явно читал чувственный голод и восхищение в ее глазах, неотрывно глядящих на него. Сейчас он хотел только одного: просунуть пальцы под ее модный, сводящий с ума одним своим фасоном французский купальник и ласкать ее, все ее тело, медленно, осторожно, легко — так, чтобы и в теле Шелли можно было ощутить желание, ту готовность, которая читалась в ее темных глазах.