Сердце на двоих. Истинная друга

Жнец Анна

— Поторопитесь, сина Ондина, — сказал принц. — Жених ждет.

Он развернулся, чтобы уйти, но прежде…

Прежде чем отпустить цветок, нежно, будто невзначай погладил мои пальцы.

Сердце заколотилось как бешеное.

Принц, лучший друг моего жениха, зачем-то прикоснулся к моей руке!

Наверное… наверное, это вышло случайно. Да, разумеется, случайно.

Смущенная, я поспешила за Его Высочеством в храм.

Церемония была скромной. Гостей едва набралось два десятка. Вернувшись из плена, Сверр на дух не выносил шумные сборища

и старался лишний раз не выходить из своих покоев. Он стоял у алтаря мрачный, напряженный, с непривычно гладкими щеками и смотрел на меня так, будто хотел улыбнуться, но не помнил, как это делается.

Говорят, раньше Черный волк был веселым и улыбчивым разгильдяем, дамским угодником, но сейчас он выглядел так, будто любой громкий звук заставит его схватиться за нож. Я знала, что Сверр всегда носит с собой оружие, что даже спит с кинжалом под подушкой.

А еще он никогда не снимал с руки кожаную перчатку.

— Сина Ондина Лотэ, согласны ли вы…

За стенами храма грянул гром, заглушив голос жреца. Встрепенувшись, гости задрали головы к потолку.

— …отдать свою судьбу благородному сину…

Хлынул дождь. Крупные тяжелые капли забарабанили в кольцо маленьких окошек высоко под сводом.

Охваченная странной дрожью, я посмотрела в зал и нашла голубые глаза старшего принца. Внезапно эти глаза распахнулись в ужасе, а следом меня ослепила боль. Резкая, жгучая, похожая на взрыв.

— Сверр, нет! — закричал принц.

Гости заверещали, подскакивая со своих мест с лицами, перекошенными от шока.

Ничего не понимая, я посмотрела на жениха, затем, растерянная, опустила мутный, темнеющий взгляд на свою грудь: из моего тела торчал нож, а сжимали рукоятку пальцы в черной перчатке.

Глава 1

— Кого ты там прячешь под своей кроватью, кошна?

Кошна — «грязнокровка» на одном из местных наречий. После смерти приемной матушки, моей заступницы, в черновом крыле для слуг со мной больше не церемонились. Для гордых высокомерных эльфов я была кошна, жалкое человеческое отребье, уродина. Как только меня здесь не называли! Если не в лицо, так за спиной.

— Никого не прячу сина Ланда, — нервно комкая белый передник, я встала так, чтобы заслонить постель, точнее, узкую полосу пространства между полом и дном кровати. Подол длинной юбки немного задрался, и сзади к оголившейся ноге прижался холодный шершавый язык.

Глаза экономки подозрительно прищурились.

— Ну… хорошо, — сказала она и отступила к двери.

Поправочка: сделала вид, что отступила, ибо стоило мне расслабиться и на секунду потерять бдительность, как сина Ланда, эта заносчивая мегера, метнулась вперед с несвойственной ей проворностью и заглянула под кровать.

Заглянула — и тут же заверещала от ужаса. Прямо ей в лицо бросился мой питомец — красноглазый бородавчатый ящер из глубин Мертвого леса. Вид этого красавца мог напугать любого.

Секунда — и я заметила, как длинный шипастый хвост исчезает в открытой двери.

О, нет!

Санди, куда ты! Там небезопасно!

— А-а-а! — вопила эльфийка, прыгая на месте и брезгливо отряхиваясь от фантомных прикосновений. — Опять притащила во дворец какую-то мерзость. Высечь тебя розгами за такое! В темницу бросить на хлеб и воду!

Да, притащила. Пусть ящер был уродлив и, возможно, самую малость ядовит, но не могла же я бросить его, раненного, на верную смерть. Меня-то, подкидыша, в свое время не бросили! Одну в лесу не оставили. Приютили. Выходили. И я не имела права пройти мимо страдающего создания.

— Сама уродина и чудовищ привечаешь всяких себе под стать. Самых отвратительных. Хотя бы раз завела кого милого да пушистого! Нет. Только монстры.

Что правда, то правда. Это была уже третья по счету тварюшка, при виде которой сина Ланда билась в припадке ярости. А что поделать? Милое и пушистое создание любой спасет, а вот страшное и отталкивающее кто пожалеет?

— Розга по тебе плачет!

Ох, в этот раз точно не избежать наказания — высекут или посадят на хлеб и воду!

Впрочем, думать о своей участи времени не было. Пока сина Ланда осыпала меня проклятьями, я со всех ног бросилась за Санди.

Найти. Спасти. Спрятать.

* * *

Соваться в Мертвый лес не пришло бы в голову ни одной девице в здравом уме, но должна же я была вернуть Санди к родным. Теперь, когда ящер полностью здоров и его присутствие обнаружили, надо дать зверушке свободу.

— Вот мы и на месте, — при виде сухих дубов, сцепившихся узловатыми сучьями, голос мой дрогнул. Вниз по спине устремился табун мурашек. Деревья в метре от меня казались руками чудовищ, торчащими из земли. Их скрюченные пальцы тянулись к небу, но могли и в беззащитного путника вцепиться мертвой хваткой — по крайней мере, такую картину рисовало мое живое воображение.

— Пора прощаться.

Ящер был тяжелым, но всю дорогу я пронесла его на руках. Страшненький, он льнул ко мне ласковым котенком, нежно бодался рогатой головой и цеплялся коготками за платье на груди. Кто-то, быть может, испытывал отвращение к его внешности, этим желтым пупырышкам на коже, складкам ярко-оранжевой чешуи, круглым алым глазкам с вертикальными зрачками, а я была счастлива иметь рядом живое существо, которому небезразлична. Вот убежит Санди в лес, и снова я останусь одна-одинешенька, никому не нужная человечка.

— Ну иди, иди, — спустила я своего питомца на землю и подтолкнула в сторону сухих деревьев.

Лизнув на прощание мою руку, экзотичный красавец исчез в тенях, а я все стояла и смотрела ему вслед.

Возвращаться во дворец не хотелось ужасно. Иногда я думала, особенно после смерти матушки, а не взять ли мне с собой узелок вещей, краюху зачарованного хлеба, который не портится, и не отправиться ли в город, где живут люди. Там, во всяком случае, обитали такие же убогие рыжие карлицы, как я, а значит, никто не стал бы на меня таращиться и показывать пальцем.