Сердце на двоих. Истинная друга
Шрифт:
— Легче? — поиграла я бровями.
— Я рассчитывал на более мощное лекарство, — протянул он разочарованно.
В этот момент за дверью раздались шаги. Кто-то ходил по коридору. Снова и снова — мимо нашей спальни.
Принюхавшись, генерал зарычал.
Арквэн.
Я не могла видеть его через стену, но физически чувствовала исходящие от эльфийского принца волны ревности. В звуке его шагов, то сердитом, то неуверенном, слышалось собственническое: «Мое!» — и в то же время упрямо-стыдливое: «Хочу к вам».
В отличие от друга, Арквэн смирился с необходимостью делить свою женщину на двоих. Но он был в заведомо проигрышном положении. С самого начала второй. Дважды обязанный Сверру жизнью. Неспособный на подлость и предательство. Я знала, что он мучается чувством вины из-за смерти родителей Сверра и поэтому ни за что не отнимет у друга истинную: совесть позволит ему только пристроиться рядом, третьим.
А мой упрямый волк слишком ревнив, слишком собственник, чтобы уступить.
Но ему придется. Со временем он смирится, ибо такова наша судьба. Вода камень точит.
— Ходит, — скрежетал зубами генерал, хмуро косясь на дверь. — Другого места для прогулок не нашел.
Звук шагов в коридоре стих, однако вскоре возобновился.
— А что еще ему делать? Он чувствует то же, что и ты. На его шее горит точно такая же метка, как и у тебя. Как бы ты себя ощущал, оставшись за бортом?
— Это ненастоящая метка, — насупился Сверр. — И чувства ненастоящие.
— Настоящие.
— В любом случае он не имеет на них права. Он даже не волк! У эльфов нет ни меток, ни избранниц.
Я покачала головой, не зная, как образумить этого упрямца.
Шаги тем временем замерли напротив нашей двери. Мне показалось, что дверная ручка чуть дрогнула: Арквэн сжал ее со стороны коридора, но повернуть не решился.
— Метку можно убрать с помощью артефакта, — ревнивец не спускал напряженного взгляда с выхода. Ну точно цепной пес, охраняющий свое. — Неужто Сердце Ультуна не справится с этой задачей?
— Сердца Ультуна больше нет в Энведе.
— Так верни камень обратно!
Казалось, пар вот-вот повалит из его раздувшихся ноздрей. Не волк — бешеный бык.
— Сердце — дар эльфийских богов, а у оборотней боги свои. С чего ты взял, что волчья магия подчинится эльфийской?
Судя по звукам, Арквэн отошел от двери и направился к лестнице. Чем дальше раздавались его шаги, тем спокойнее выглядел Сверр. Его плечи расслабились, пальцы отпустили измятую ткань одеяла.
— Ты его любишь, — улыбнулась я.
В ответ генерал яростно сверкнул глазами и крепче стиснул челюсти.
— Любишь. И не хочешь, чтобы он страдал. Ищешь решение, хотя мог бы просто…
— Взять и начистить ушастому морду. Может, мне и правда так сделать?
Вены по бокам его мощной шеи напряглись.
Со смехом я переплела на кровати наши пальцы.
— Ты этого не сделаешь.
— Еще как сделаю. Из-за него погибли мои родители. А теперь он хочет отнять у меня последнее.
— Но ты не лютуешь, а думаешь, как защитить свое и при этом уберечь Арквэна от лишних мучений. Это ли не любовь? Вы настоящие братья.
Синие глаза моего жениха пылали. Впалые щеки пошли пятнами.
— Получит он от меня любви, крепкой-крепкой, если сунется к тебе.
— Поднимешь на него руку? — не поверила я.
— Не руку — кулак.
Сверр пыхтел, как накрытый котелок, поставленный на огонь, но вдруг его лицо прояснилось, глаза округлились, брови взлетели вверх. Он выглядел озаренным внезапной догадкой.
— Точно, — кивнул волк собственным мыслям. — Надо так и сделать.
— Что сделать? Поднять кулак?
— Найти ему женщину. Другую рыжую красотку.
Теперь уже мои брови устремились к границе роста волос на голове. Расхохотавшись, я откинулась на подушку.
* * *
Вечером, спасаясь от тяжелых мыслей, Арквэн выпил слишком много гномьей горячительной настойки и уснул в одежде, а проснулся от того, что полы его рубашки заскользили по коже, расходясь в стороны. Сквозь вязкую дремоту он отметил, как прогнулся рядом матрас, а затем ощутил невесомое прикосновение к груди. Женские пальцы очертили обнаженный сосок, ноготь царапнул затвердевшую вершину.
Открыть глаза оказалось на удивление сложно. Веки будто превратились в две гранитных плиты. Поднять их было непосильной задачей.
Арквэн поерзал на постели, решив, что все еще спит, что непристойные ласки ему только чудятся, но тут нежные пальцы сменились горячими, настойчивыми губами. Чувствительный сосок попал в плен чужого рта. Выгнувшись, Арквэн со стоном разорвал оковы мрака.
Комната купалась в желтом рассеянном свете от масляной лампы. Над своей голой грудью принц с изумлением и восторгом увидел гриву рыжих кудряшек. Огненные прядки щекотали кожу, пока их хозяйка прокладывала дорожку поцелуев вниз по напряженному животу.
Ондина!
Пришла к нему!
Наверное, все-таки сон.
Волны сладкой дрожи растекались по телу, и Арквэн, благодарный, обрадованный, подавался навстречу этим желанным губам, этому мягкому, выстраданному удовольствию. И боялся поверить. Боялся пошевелиться, разбудить себя неосторожным движением и очнуться в пустой, одинокой кровати.
Любимая!
Дождался!
И все же, сквозь плеск бешеного счастья, навязчиво и тревожно пробивалась мысль: «Что-то не так, что-то неправильно», она пульсировала оголенным нервом, зудела на задворках сознания, но Арквэн старательно гнал ее прочь.