Сердце на двоих. Истинная друга
Шрифт:
«Ты вроде не виноват, но не думать об этом не получается».
Своим рождением он принес горе слишком многим.
— Вот ты какой, — прошептал владыка Энведа странным сдавленным голосом, и Арквэн еще ниже опустил голову, еще больше вжал ее в плечи.
Виноват. Кругом виноват. Перед Сверром. Перед собственной матерью.
— Единственный сын Юльвенны. Ты так на нее похож.
От этих слов, от тона короля внутри все скрутило болью. Арквэн сгорбился в ожидании чужого гнева, приступа ненависти, и тут случилось удивительное, то, что не укладывалось в сознании. Миримон подался вперед и заключил растерянного принца в объятия, отцовским жестом похлопав его ладонью по спине.
Глаза Его Величества были сухими, но голос дрожал от непролитых слез.
— Я любил твою мать. Сильно. Больше всего на свете. И рад, что Юльвенна не ушла из этого мира бесследно. Что оставила здесь частичку себя. Ты ее продолжение. Родители живут в своих детях.
— Я помню вас, принц Белегор.
Речь владыки смутила Арквэна, и он был благодарен чародейке за то, что она прервала повисшую в воздухе неловкую тишину. Принц повернулся к ней, подсознательно ожидая встретить взгляд привычных фиолетовых глаз, но на него смотрели голубые.
— На поле боя, — пояснила чародейка. — Вы — грозный воин.
Арквэн смешался еще больше. Он сражался с ними. Убивал их солдат. Был на стороне зла.
— Обретя облик монстров, мы изменились не только снаружи, но и внутри, — тем временем продолжала колдунья. — Жизнь по ту сторону теневой грани сделала нас свирепыми и жестокими. Я уже извинилась перед генералом Канаганом за то, что мы с ним сотворили, — она кивнула в сторону Сверра, сидящего в кресле и держащего Ондину за руку. — Но то была воля Ультуна. Его Превосходительство должен был пробудить в Красной вороне воспоминания и дар ее божественного отца.
— На свадьбе, — проворчал Сверр, обведя присутствующих угрюмым взглядом.
— Так вышло, — вздохнула эльфийка. — Вы должны были сделать это раньше, при первой встрече, но зверь внутри вас мешал, подавлял вашу вторую личность.
— Вторую личность? — нахмурился Арквэн.
— Это был не демон, — ответила вместо чародейки Ондина, и в который раз принц поразился тому царственному величию, с которым она держалась. В кресле бывшая служанка сидела словно на троне, при этом не выглядела холодной и неприступной. Прекрасную фигуру Ондины будто окутывало золотистое сияние, а может, этим сиянием ее наделял влюбленный взор Арквэна. — Мой будущий муж решил, что в него вселился демон, но это не так.
При слове «муж» вид у Сверра стал донельзя довольный. На суровом лице не дрогнул ни один мускул, но было видно, что внутри генерал улыбается во весь рот и мурчит, как большой котяра, которого почесали за ушком.
— С помощью магии и… — глаза Ондины погрустнели, — физического воздействия…
«Пыток», — мысленно перевел ее слова Арквэн.
— …личность Сверра раздвоили, и второй, искусственно созданной, поручили задание.
— Первая личность должна была спать, — перебила чародейка. — Но зверь знал своего истинного хозяина и подавлял вторженца.
— Я все исправила, — сказала Ондина. — Вернула моему избраннику цельность.
Как зачарованный, Арквэн смотрел на тонкие женские пальцы, что ласково гладили мужскую ладонь со сбитыми костяшками, и отчаянно давил в груди зависть. Его любимая сидела возле Сверра, они держались за руки, а он стоял здесь один и чувствовал себя лишним. Для всех те двое были парой. Но он ведь тоже истинный Ондины. Тоже имеет право находиться рядом и касаться ее.
Словно прочитав его мысли, Сверр послал другу тяжелый взгляд. Демонстративно, глядя Арквэну в глаза, он поднес белую кисть их общей возлюбленной к губам и поцеловал.
«Моя! — кричал весь его вид. — Никому не отдам. Даже близко не подпущу».
— Дорогая супруга, — генерал покосился на принца.
«Еще не супруга», — сузил глаза тот.
— Что-то нехорошо мне после твоих манипуляций с моим несчастным котелком. Не проводишь ли ты меня, любимая, в спальню и не посидишь ли рядом, пока мне не полегчает? Может, изгоняя из меня вторую личность, ты что-то повредила?
И они поднялись с кресел, чтобы направиться к двери, при этом Сверр с видом ревнивого собственника обнял Ондину за талию и снова бросил в сторону Арквэна предупреждающий взгляд.
«Хочет оградить ее от меня», — понял принц, а потом поджал губы, представив, как эти двое лежат в кровати: Сверр изображает великого мученика, а прекрасная златовласка гладит его по голове и лицу, пытаясь облегчить несуществующую боль.
Глава 20
Это было странно — вернуть воспоминания, снова чувствовать на кончиках пальцев искрящуюся силу, но в то же время иметь уязвимое человеческое тело. В прошлой жизни я получила мужское воплощение — так вышло, и мне это не нравилось, ибо на горе Калькат я родилась женщиной и всегда ощущала себя только ею. Но в неприятном, чуждом мне облике я провела не так много времени. Архауна, личная чародейка демонического владыки, уничтожила меня с помощью сердца моего же собственного родителя.
Этот артефакт таил великую мощь. Он был слишком опасен. Слишком! И не должен был находиться в руках простых смертных и даже бессмертных. Владеть им могли только боги. Теперь Сердце Ультуна там, где ему и место. На моей родине. Там, куда я вернусь спустя сотни лет.
А пока…
Ондина. Человеческая служанка. Простушка. Добрая скромная девочка, иногда взбалмошная, непосредственная, очень гордая. Мне нравилось быть ею, но еще больше — получить назад свою личность, силу и небо.
Небо! О, как я скучала по нему! Часами, беспамятная, любовалась его безмятежной синевой и воображала себя птицей. Каждую ночь мне снились эти волшебные полеты, эта безграничная свобода, которую дарили крылья. Теперь я наконец-то обрела гармонию и равновесие души.
— Голова раскалывается, — застонал под боком мой хвостатый притворщик. — Может, еще один поцелуй? Мне помогает.
Лежа на кровати, он в предвкушении облизал губы.
Я рассмеялась, зная, что все с этим хитрецом в порядке, что, колдуя над его сознанием, я не могла ему навредить.
Манипулятор. Наглец. Но почему бы не пойти у него на поводу? Когда живешь так долго, что не помнишь своего точного возраста, хранить невинность до свадьбы и заботиться о приличиях просто глупо.
Заметив, что я наклоняюсь к нему, Сверр замер в ожидании и, приглашая к поцелую, приоткрыл рот, но я лишь прижалась губами к кончику его носа.