Сердце тигра
Шрифт:
И тут, на них устремилась разномастная толпа защитников, состоящая из вооруженных погонщиков, торговцев и путников. Среди повозок, тюков и ревущих от ужаса вьючных животных началась беспорядочная битва, распавшаяся на сотни стычек и поединков.
Лоредан и Корнелий Оппиан, прикрывая друг другу спины, отбивались от четырех гарамантов, привлеченных их дорогими доспехами. Потом, вдруг веревочная петля захлестнулась вокруг правой руки Корнелия и сильный рывок опрокинул римлянина. Всадник, поймавший его, помчался прочь, а Корнелий отчаянно ругаясь, волочился следом в пыли, сбивая попутно с ног всех, кто подворачивался по пути. В конце концов его затянуло под одну из больших повозок, где он смог зацепиться, а его пленителя, кто-то прикончил топором.
Оставшись один, Лоредан перескочил через тюк с тканью и бросился на утёк. Гараманты, улюлюкая и размахивая длинными кривыми ножами, помчались за ним.
Отступая и отбиваясь, Лоредан наткнулся спиной на огромного, ревущего от ужаса верблюда. Гарамант очередной раз ударил, метя римлянину в горло. В это мгновение Лоредан поскользнулся на чьих-то кишках и упал лицом вперед, да ещё так, что оказался под брюхом верблюда. Нож гараманта мелькнул над головой молодого аристократа, едва не задев гребень шлема, и по самую рукоять вонзился в бок верблюда. Животное издало какой-то невероятный, неописуемый вопль. Хлынула кровь, ноги верблюда подкосились, и он начал заваливаться на бок, прямо на гараманта. Тот, разинув рот и вытаращив глаза, завопил, выставив перед собой руки. Но удержать огромного дромадера, да еще нагруженного массой вещей, разбойник, конечно же, не мог. Верблюд рухнул на гараманта, совершенно придавив его своей тушей. Слышен был, лишь придушенный хрип.
Вокруг, тем временем продолжалась драка. Разбойники и защитники бились среди тюков, мешков, бочек и амфор, среди мечущихся верблюдов и мулов. Мелькали ножи, мечи и копья. Лоредан увидел Манахея, рубящего врагов большим топором, а рядом с ним рослый грек-торговец отбивался от гарамантов оглоблей от телеги. Повсюду, вповалку лежали тела убитых и раненых, ноги скользили в лужах крови и вывалившихся внутренностях.
Центурион Клодий Церр, напрасно надрывал глотку, силясь восстановить порядок среди мечущихся туда-сюда новобранцев. Все новые и новые разбойники врывались в проход, расширившийся благодаря поваленной повозке, и на подходе уже была пехота гарамантов. Несколько всадников, у которых оказалось место для маневра, метнули арканы, после чего с хохотом и свистом поволокли за собой захваченных людей. Трое гарамантов зацепили и поволокли с помощью упряжки верблюдов одну из повозок Лоредана, где было два мешка с деньгами и кое-какие другие товары.
Сражение постепенно приближалось к самому центру каравана. Здесь находились несколько повозок с продовольствием и водой. И здесь же, укрылись два десятка сирийских лучников. Они полагали, что отсюда им будет удобно стрелять в тех, кто попытается прорваться через проход между большими повозками, образующими обороняемый периметр. Но вся выгода их позиции потерялась, когда новобранцы обратились в бегство, а гараманты целыми сотнями начали врываться в расположение каравана. Среди всей этой толкотни и неразберихи, среди хаоса рукопашной, лучники не могли стрелять, без риска задеть, кого-то из защитников. Видя разбегающихся новобранцев, которых гараманты рубили и кололи, не слезая с коней, лучник Ариштар вскочил и возмущенно заорал:
– Куда свиньи? А кто будет держать строй? Кто прикроет моих людей? Проклятие! Назад, обезьяны обдриставшиеся!
Но с тем, же успехом надрывался возле бреши между повозками центурион. Видя, что его никто не слушает, Ариштар тяжело вздохнул и, закинув лук за спину, выхватил из ножен, что висели справа и слева на его поясе два кинжала.
– Ну, пехота пошла! Все теперь нужно делать самому!
И он направился в самую гущу схватки, где заприметил всадника на вороном коне в коричневом, расшитом золотом плаще и с толстой золотой цепью на шее. Судя по всему, это был один из предводителей гарамантов. Два десятка сирийцев, сидевших за повозками вместе с Ариштаром, тоже поднялись и выхватив ножи устремились в бой. Их появление и стремительная атака оказались для разбойников полной неожиданностью. Всадник в коричнево-золотистом плаще развернул коня, выставил вперед копьё и погнал прямо на Ариштара. Он попытался с ходу пронзить сирийца, но не тут, то было. Ариштар ловко, привычным, отработанным движением увернулся, потом поднырнул под руку гараматну и хладнокровно всадил ему кинжал в правый бок. Разбойник захрипел и начал валиться с коня. Второй кинжал, тут же вошел ему в горло. Спокойно перешагнув через тело, Ариштар напал на следующего гараманта и двумя короткими ударами прикончил его. Остальные сирийцы действовали также быстро, ловко и слаженно. Мелькали кинжалы, следовали удары и выпады, тела разбойников падали одно на другое. Среди гарамантов начала распространяться паника. Кто-то громко пронзительно крикнул:
– Мидад убит!
Разбойники начали в страхе метаться, сирийские лучники набросились на скучившихся возле бреши гарамантов, которым негде было развернуться. Началась беспощадная резня. Ту и все остальные защитники, воодушевленные примером сирийцев со всех сторон набросились на разбойников.
В это же время Клодию Церру удалось таки собрать вокруг себя две сотни новобранцев, из тех, что оказались посмелее. Они перекрыли место прорыва, вытянув по приказу центуриона линию строя, как раз до следующей повозки. И очень вовремя. Как раз подошла гарамантская пехота. Побросав свои большие щиты, ставшими теперь не нужными, пешие гараманты, издавая дикие вопли напали на новобранцев.
– Держать строй! Не отступать! — орал центурион. — Мы выстоим! Теснее щиты! Бей варваров!
Гараманты натолкнулись на неожиданно стойкое сопротивление. Тут еще, Клодий Церр приказал стрелять всем сирийским лучникам. Восемьдесят стрелков внезапно появились на крышах повозок и дали дружный залп, сначала по гарамантским наездникам, что носились вокруг, потом принялись расстреливать скучившуюся массу вражеской пехоты. Защёлкали тетивы луков и стрелы начали выкашивать ряды гарамантов, которым совершенно негде было укрыться. Противника начала охватывать паника. В самом проходе между повозками и сразу за ним началась страшная давка. Кто-то ещё лез вперёд, желая схватиться с защитниками, но многие уже повернули назад, пытаясь бежать. Гарамантские наездники, что кружили возле повозок, растерялись. Командующие ими Авал и Орхамад были поражены внезапным появлением большого числа вражеских стрелков и мгновенной потерей значительного числа своих людей. Они принялись наводить порядок, орали, приказывая перестрелять сирийцев, все ещё рассчитывая на свое численное превосходство. Но тут, сирийские лучники дали второй залп по всадникам. И каждая стрела нашла свою жертву. Некоторые из гарамантов были сражены сразу двумя или тремя стрелами. Сирийцы действовали так, как их когда-то учили в военных лагерях. Сейчас перед ними были две большие группы противника, поэтому, они чередовали залпы, «угощая», то одних, то других.
Багоз наблюдал за сражением с вершины высокого каменистого холма. Видя, как гибнут его люди, главарь разбойников не выдержал. Сбежав вниз и забравшись в колесницу, он приказал вознице гнать в сторону каравана.
– Всем отходить! Отступаем! — кричал он.
Большинство всадников вняли его призыву и повернули прочь. А вот пешие воины ещё пытались прорвать ряды александрийских новобранцев и выручить тех, кто по глупости Мидада оказался теперь в ловушке. Багоз, рискуя жизнью, вплотную приблизился к своим людям и снова закричал:
– Отступаем! Все назад!
Гараманты, сначала остановились, потом поддались всей массой назад. И тут, обрушившийся на них град стрел, лишил решимости, даже самых храбрых. Разбойники побежали. Теперь, это был не отряд, а разрозненная толпа, охваченная страхом. Большинство воинов, не знали, как в целом проходит сражение, и не понимали, что же произошло. Но если предводитель отчаянно призывал к отступлению, значит, всё складывается хуже некуда. Осознание проигранного сражения усилило страх. Бегущих охватила паника, распространявшаяся быстрее лесного пожара. И в довершение к этому, сирийские лучники не прекращали стрелять, обрушивая на бегущих гарамантов, один град стрел за другим. Взобравшись на крыши крытых повозок, они ухмылялись, обменивались глумливыми шутками и совершенно безнаказанно расстреливали убегающих людей.