Сердце тигра

Прохоров Александр Дмитриевич

Преторианцы руганью и ударами плетей, кое-как, проложили себе дорогу через людскую массу и смогли, присоединились к кортежу императора замыкающими.

18. ПИР ВО ДВОРЦЕ

За долгие годы императорской власти в Риме установились определенные традиции. Цезари династий Юлиев-Клавдиев, Флавиев, Антонинов и Северов при проведения, каких либо праздников или торжеств, всегда раздавали бедному люду вечного города деньги и хлеб, строили для них приюты и устраивали зрелища на арене Колизея. Разумеется, делали они это, вовсе не из благородных побуждений и не по доброте душевной, а лишь исключительно ради собственной безопасности. Восстание городской черни в самом сердце Империи было

похуже, чем вторжение варваров. Ни один император, обладающий хоть каплей здравого смысла не стал, бы без должной серьезности относиться к этой проблеме. Рим был переполнен людьми, живущими на грани нищеты и готовыми по малейшему поводу устроить бунт. Где-нибудь в открытом поле, все эти толпы сокрушила бы пара легионов, но в условиях города с его многочисленными кварталами и закоулками, вооруженный бунт черни представлял серьезную опасность. Чтобы удерживать всю эту массу людей, хоть в каком то повиновении, императоры Рима не скупились на праздники и подачки. Пока, у оборванцев есть дешевое вино и хоть какая то жрачка, пока гладиаторы на аренах умирают, развлекая плебс, имеющие власть, могут спать спокойно.

День триумфа Каракаллы не стал исключением. С самого утра у Палатинского дворца толпились полчища черни в ожидании императорской милости. Здесь были люди всех возрастов, десятков наций и разного рода занятий: старые, часто увечные солдаты, отдавшие Империи свою молодость и здоровье, преступники, отсидевшие свой срок, нищие вольноотпущенники, разорившиеся торговцы и ремесленники, лентяи, умалишенные, пьяницы, уличные шлюхи, в особенности, состарившиеся и живущие теперь лишь на одно подаяние.

В самую гущу этой разномастной толпы залез и Нарбо. Он постепенно подбирался все ближе и ближе к воротам, помня, что сказал ему господин.

Тем временем, во дворце готовился грандиозный пир. По коридорам и лестницам бегали сотни рабов. В огромном зале с анфиладами в виде возведенных тут и там арочных сооружений, помостов, балкончиков и ведущим к ним спиральным лестницам, в окружении десяти огромных фонтанов поставили несколько десятков столов и полукруглых лож. В центре зала на возвышении установили огромный императорский солиум, украшенный слоновой костью, золотом и драгоценными камнями. По обеим сторонам от центрального места находились два кресла с высокими резными спинками, предназначенные для особо приближенных. Как правило, справа от императора восседала его мать Юлия Домна или же, в ее отсутствие, префект претория Оппий Макрин, хотя его обычное место было слева.

В сопровождении разношерстной свиты, состоящей из сенаторов, всадников, вольноотпущенников и рабов, в окружении преторианцев и германских телохранителей, Каракалла прошествовал в зал. Справа от него шел испуганный Лоредан.

Радости императора не было предела, когда трое преторианцев привели Лоредана к нему.

Поначалу, молодой аристократ, даже, ни сразу узнал императора. Не смотря на войну с германцами, Каракалла был ярым приверженцем всего германского, особенно во внешнем облике. Он пожелал одеться в варварские одежды, поверх которых накинул длинный, аж до самых пят темный плащ — каркалл, за частое ношение которого, в общем-то, и получил свое прозвище.

Мало этого, он нацепил на себя еще и парик со светлыми волосами, уложенными так, как укладывают волосы германцы.

– Друг мой! — вскричал Каракалла, стискивая молодого аристократа в объятиях. — А я то, думал, ты погиб тогда. Потом, когда тело твое не нашли, решил, что ты угодил в плен к варварам! Я прошелся с войском по всему Данубию, по обоим его берегам от Декуматских полей до Паннонской излучины, выжег все селения варваров на левом берегу! Моя скорбь, не знала границ! Боги жестоки, думал я. Только, только, они подарили мне верного друга и тут же, словно насмехаясь, разлучили меня с тобой. Но все же, хвала богам, они смилостивились, видя, как я страдаю, и вернули мне тебя. Так что же с тобой случилось, друг?

Лоредан рассказал, что действительно попал в плен к германцам, но потом ему удалось бежать. Разумеется, Лоредан приукрасил эту историю, преподнеся свой побег, как подвиг, якобы, согласившись быть проводником, он завел варваров под удар римских войск.

– Вот истинное мужество! — вскричал Каракалла.

Император продолжал восхищаться Лореданом, стал даже, называть его братом, обещал осыпать золотом и во время пира посадить справа от себя. Услышав это, префект претория Оппий Макрин тут же насторожился. Этот мрачный неулыбчивый человек, с широким, как у рыбы ртом и узкими злыми глазами, сразу же, отнесся к Лоредану с подозрением. Выждав, когда Каракаллу отвлек разговором один из сенаторов, Макрин грозно спросил:

– Кто ты такой? Откуда взялся?

Лоредан не стал врать префекту претория, рассказал, что родом он из Валенции, назвал свое истинное имя и сказал, что приехал в Рим по делам. На этом, правда в его словах кончилась. Далее, он начал сочинять. Сказал, что в зоне боевых действий, оказался случайно. Мол, вез через Трансальпийскую Галлию [117] товары на продажу, но на него напали разбойники в горах и весь товар отобрали. Потом, Лоредан и его раб Нарбо долго брели в горах, пока не вышли к Августе Винделиков, как раз, в момент сражения.

117

Трансальпийская Галлия — то есть «Галлия, расположенная за Альпами» — часть Галлии, ограниченная Средиземным морем, Пиренеями, Атлантическим океаном, Ла-Маншем, Рейном и Альпами. Др. название Косматая Галлия, по большому счёту территория совр. Франции

Макрин скептически похмыкал и сказал:

– Может это правда, а может и ложь, мне наплевать. Сейчас, важно другое. Относительно своего нынешнего положения, не обольщайся. Нрав нашего императора крут, а настроение не постоянно. Сегодня, он осыпает тебя милостями, а завтра посадит на кол. Если ты вынашиваешь, какие то тайные замыслы против императора или же, надеешься заполучить побольше власти, сразу тебе скажу — я слежу за тобой и в случае чего, тебя уничтожу. Здесь есть, лишь моя власть и ничья больше. Император захотел новую игрушку? Что ж, будь ею пока. Но не более. И помни, твоя жизнь висит на волоске, и этот волосок могу обрезать не только я.

Макрин указал на двух молодых людей, только что вошедших в пиршественный зал. Оба были в тогах со знаками всаднического сословия, обоих сопровождала свита из немалого числа клиентов и рабов.

– Это Максий Гальк и Тертулиан Веноций. Оба, давно ищут личной дружбы Каракаллы и по их приказу, наемные убийцы отправили в Аид уже многих, рискнувших встать между императором и ними.

Лоредан поежился. Сейчас, ему захотелось быть, как можно дальше отсюда.

– Господин, я и не претендую ни на какую власть, — сказал Лоредан вполголоса. — Я простой человек, без амбиций. И это внимание императора, меня, даже угнетает. Я бы с удовольствием вернулся в Валенцию, а фаворитом, пусть бы был, кто-нибудь другой.

– Твои слова, мне по душе, — кивнул Макрин. — Поговорим об этом попозже.

Тут, Лоредан заметил расхаживающего по залу Публия Фуска. Начальник дворцовой стражи, тоже, прибыл совсем недавно, Лоредана он еще не заметил и похоже, был чем-то озабочен. Увидел Лоредан и Гая Маррона. Фискалий подошел к Публию и они начали о чем то яростно спорить.

– В чем дело? — спросил Макрин, заметив, как Лоредан напрягся.

– Я вот что думаю, господин, — быстро заговорил Лоредан, наклонившись к самому уху префекта. — Боюсь, император захочет представить меня своему окружению. И те завистники, — он указал на Максия Галька и Тертулиана Веноция, — конечно же, захотят избавиться от меня. Может быть, вы объясните императору всю ситуацию? Было бы неплохо называть меня, каким-то иным именем и я…