Сердце убийцы
Шрифт:
— Как долго ты продержишься? — Шепчу я, засовывая пальцы глубже, и слышу тишину на другом конце провода.
— Достаточно долго, чтобы заставить тебя по-настоящему выкрикивать мое имя, Лидия.
Я знаю, что должна кончать с мыслями о Грише, говорить о Грише. Я знаю, именно поэтому Левин заставил меня это сделать. Но это толкает меня за грань, за грань того, что я могу контролировать.
— Левин, я кончаю, — шепчу я, задыхаясь, когда мои бедра раздвигаются, мои бедра дергаются вверх, когда я засовываю пальцы глубоко в свою сжимающуюся киску, другая моя рука летает по клитору. — Я не могу остановить это, Левин…
— Расскажи
— Это было ни на что не похоже, — шепчу я, закрывая глаза, когда все мое тело содрогается, я стискиваю зубы, чтобы не вскрикнуть от удовольствия. — Левин, черт...
Больше ничего не могу сказать. Все, что я могу сделать, это молчать, когда я жестко кончаю, все мое тело сотрясается от удовольствия, в котором я так сильно нуждалась, и голос Левина заставляет меня содрогаться от ощущений, подобных которым я никогда не испытывала, это заставляет меня обмакнуть руку в очередной прилив возбуждения, оргазм накатывает на меня волнами, которые заставляют меня потерять дар речи, мысли и все остальное на несколько секунд, пока я не сижу, содрогаясь, обмякнув, когда я медленно убираю руки от груди и моя киска неистово пульсирует.
— Ты все еще там? — Хрипло шепчу я, и на мгновение из-за тишины мне кажется, что он повесил трубку.
— Тебе понравилось, Лидия? — Левин спрашивает таким напряженным и хриплым голосом, что я знаю, что он чувствует. Я могу представить, какой он твердый, его член толстый, набухший и твердый, умоляющий, чтобы к нему прикоснулись, и я чувствую новую волну желания, когда представляю, как становлюсь на колени перед ним в гостиничном номере, заглатываю его член, пока он не кончит на меня так же сильно, как я только что кончила на него.
Это было для него, независимо от того, как бы кто-то из нас ни хотел притворяться, что это не так.
— Да, — шепчу я. — Большая часть ночи мне не понравилась, но мне понравилось это.
— Подумай об этом, когда будешь трахать его в следующий раз, — говорит Левин. — Потому что тебе придется трахать его снова утром, Лидия. Это то, что вы бы сделали после того, как померились. Ты бы проснулась и позволила ему снова ввести в себя его член, и ты бы простонала его имя и сказала ему, как сильно ты по нему скучала, и терла свой клитор для него, пока он трахал тебя и снова кончал в тебя.
— Это то, что ты хочешь сделать? — Слова вылетают снова, прежде чем я успеваю их остановить. — Ты хочешь разбудить меня своим членом, Левин?
— Лидия. — В его голосе слышатся предупреждающие нотки, которые я узнаю мгновенно. — Не играй в эту игру. Это не закончится хорошо ни для кого из нас, если ты это сделаешь.
— Ты хотел, чтобы я сделала это, чтобы заставить меня хотеть Гришу. У меня обратная психология. — Я тяжело сглатываю, снова чувствуя горький спазм в животе, теперь, когда возбуждение проходит. — Но я думала о тебе, пока он трахал меня, Левин. Я думала о том, как ты приковал меня наручниками к своей кровати и лизал меня, пока я не кончила. Я думала о твоем члене у себя во рту и о том, какой вкусной была твоя сперма. Я думала о том, как сильно я хотела твой большой гребаный член внутри меня. Так что ты можешь подумать об этом сегодня вечером, пока будешь в гостиничном номере, пытаясь не дрочить, потому что ты знаешь, что будешь помнить мой вкус на своих губах, когда кончишь в своей руке.
— Лидия.
— Спокойной ночи, Левин. Увидимся завтра.
Я вешаю трубку, прежде чем он успевает сказать еще хоть слово. Мое сердце бешено колотится, когда я кладу телефон на колени, крепко зажмурив глаза. Я знаю, что говорить с ним так, был неправильный выбор. Но я ничего не смогла с собой поделать.
Теперь ясно, что это по-своему мучает его, как и меня. И несмотря на то, что до сих пор во мне никогда не было особо мелочной жилки, по-видимому, я не могу не думать об одном и том же, снова и снова точно так же, как это было, когда я поняла, что буду фантазировать о Левине, пока Гриша будет трахать меня.
Хорошо.
28
ЛИДИЯ
Утром, с прояснившейся головой, я потрясена тем, что Левин заставил меня сделать. Я думаю об этом, когда Гриша делает именно то, что предсказывал Левин – просыпается твердым и жаждущим меня, сворачивается калачиком позади меня, целует мой затылок в шею и надевает еще один презерватив, прежде чем войти в меня.
Я не кончаю. Я не могу. Сейчас все кажется неправильным. Я не могу заставить себя хотеть его или вызвать хоть малейшее желание к нему. Я лежу и жду, когда все закончится, издаю звуки, которые, я знаю, я должна издавать, стону его имя, пока он не вздрагивает у меня за спиной, и я знаю, что он закончил.
Все, чего я хочу, это вернуться в отель и вздремнуть. Я справляюсь с завтраком, улыбаясь и киваю, пока Гриша ведет со мной светскую беседу, расспрашивая о занятиях и обсуждая то, что мы могли бы сделать вместе, теперь, когда помирились. Ясно, что он считает завершенной всю грязную историю с тем, как его жена поймала нас в прошлом, и чувствует, что наши отношения вернулись на твердую почву.
Технически это хорошо. Это то, что должно было произойти. Но прямо сейчас это похоже на гребаный ад.
— Если мы собираемся быть вместе долго, — небрежно замечаю я, намазывая тост клубничным джемом ручной работы, — разве я не должна знать немного больше о том, чем ты занимаешься? — Я имею в виду, если мы собираемся строить совместную жизнь, ты же знаешь, что я делаю...
— Примерно так. — Гриша улыбается. — Это действительно то, чего ты хочешь, Лидия? Я имею в виду, быть в поле зрения. Если ты хочешь сразу поступить в докторантуру, я мог бы помочь тебе быстро получить должность. У меня есть связи. Если ты не хочешь проводить все это время, копаясь в грязи, на жаре и в таких плохих условиях жизни...
Он вздрагивает, когда я смотрю на него, пытаясь придать своему лицу выражение, соответствующее разговору. Мысль о том, что я захочу пропустить всю ту часть своей работы, над которой я работала, что я захочу никогда не выходить в поле, на раскопки, для меня абсолютно безумна. Но это приобретает смысл, если я думаю о том, что за человек Гриша и это заставляет меня задуматься, как я вообще могла думать, что мы подходим друг другу, что мы когда-либо могли быть вместе.
Конечно, он воспринял бы нахождение в жаркой пустыне, обливание потом на раскопках, когда я бы трудилась под палящим солнцем в поисках артефактов, осколков керамики и старых руин как абсолютное страдание. Конечно, он предпочел бы находиться в офисе, руководить студентами, быть ответственным. Гриша – мужчина, который любит роскошь, комфорт, власть и внимание.