Сердце в броне
Шрифт:
— Да, сэр.
Как приговор, вынесенный самому себе. И безумный день в роли гильотины. Бег, физические упражнения, тактические занятия — тупишь, срываешься с турников, плетешься в хвосте колонны, как последний слабак… Но ведь не надаешь? Не валишься на землю, выдыхая: «Все!»? Сам не зная почему, с диким отставанием — под насмешливыми взглядами остальных и сочувственными взглядами друзей — добегаешь до финишной черты. Пересекаешь ее и падаешь на колени, безуспешно пытаясь наполнить воздухом раскаленные легкие.
Пятерка рядом, пятерка с тобой. Тебя окружают, и руки друзей помогают тебе подняться. Подводят к целителю, стоят рядом, готовые прийти на помощь. Почему-то становится стыдно… их забота приятна, но все равно стыдно.
Целитель проводит перед твоим лицом ладонью, морщится:
— Досталось тебе.
— Я в порядке…
— Сдохнешь, — констатирует целитель.
Это замечание придает тебе сил. Повторяешь зло, резко:
— Я в порядке!
Любовь или злость — эти чувства рождают в нас силу, заставляя сжигать энергию без остатка. Побеждают жалость к себе и вынуждают нас упрямо поднимать руки перед подбородком, даже если бой твой уже проигран, а знамена твои растоптаны…
— Ну что там у вас? — слышится грубый окрик унтер-офицера.
Целитель смотрит в твои глаза и пожимает плечами:
— Он в порядке.
— А раз так, чего застыли?! Седьмая пятерка — строиться!
День прошел… Нет, правильнее будет сказать — это Рустам прошел этот день, прошел его от начала и до конца. Худо ли, бедно ли, но прошел, не упал и не сломался. Остался последний урок — владение мечом.
Учитель меча окину л скептическим взглядом мешки под глазами и трясущиеся руки ученика.
— Тяжелый день?
— Да, сэр.
— Хочешь отдохнуть?
— Да, сэр, — не стал врать Рустам.
— Отпросись, и я тебя отпущу. — Серые глаза смотрят серьезно, это не шутка.
— Нет, сэр.
— Что — нет? — не понял мастер.
— Я не буду отпрашиваться, сэр, — ответил Рустам. — Эти занятия мне нужны, и я не могу терять время.
— Но ты же только что сказал, что хочешь отдохнуть, — напомнил мастер.
— Если приходится выбирать между «хочу» и «надо», необходимо выбирать «надо», сэр.
Лицо мастера брезгливо скривилось.
— Ты что, философ?
— Нет, сэр.
— Это хорошо. Не люблю философов.
Их взгляды скрестились. Мастер прищурился:
— Повторим вчерашний бой, в полный контакт. Займи позицию.
Рустам поднял щит и выставил вперед деревянный меч. Сегодня он будет умнее и осторожнее. Вчерашний урок пошел ему на пользу. Внимательность и проворство, вот что он возьмет сегодня на вооружение.
Мастер увидел обреченную решимость в черных настороженных глазах. Не поднимая меча, он неторопливо пошел по кругу. Рустам, не спуская с него взгляда, поворачивался вслед за ним. Мастер вздохнул:
— Не
— Лезвие меча подними немного выше, а руку и эфес заведи за щит.
Рустам послушался. Мастер шагнул влево, Рустам повернулся следом.
— Стой! — скомандовал мастер. — Займи прежнюю позицию. — Он встал сбоку и недовольно прищелкнул языком: — У тебя корявые ноги, сержант. Это разве стойка? Левую ногу на полшага вперед… Стоять! Ты знаешь, что такое полшага, ученик?
— Нет, сэр.
— Полшага — это значит на полступни. Полный шаг — на длину ступни, двойной — на две.
— Понял, сэр.
— Вот так-то лучше. И разверни носок левой ноги вперед, по направлению к противнику. Теперь правая нога… кхм… можешь объяснить, для чего ты развернул ее так широко?
— Так устойчивей, сэр.
— Ерунда. Такой широкий угол сковывает твои движения, мешает использовать вес тела при входе в атаку и выходе из-под нее, усложняет исполнение уклона. Ближе ступню, на сорок пять градусов. Чувствуешь? Ты стал мобильнее.
— Д-да, сэр, — неуверенно отозвался Рустам.
Стойка потеряла жесткость, придававшую уверенность, но взамен приобрела гибкость, подобную гибкости хищного зверя.
— Эта стойка называется «единорог».
— Но, сэр… Раньше вы показывали мне другие стойки…
— Забудь о том, что я тебе показывал раньше, — отрезал мастер. — Все, что было до этого, служило только одной цели — дать хотя бы поверхностный навык обращения с мечом. Привить пару приемов, которые вполне могли бы сработать в горячке боя.
— А теперь, сэр?
— А теперь игры кончились. Будем работать всерьез. — Серые глаза блеснули. — Ты хотел большего, ты это получишь. Забудь о моих словах про колющий стиль. Ты будешь колоть, рубить, бить рукоятью меча и краем щита. Я обучу тебя полноценному бою. Я научу тебя чувствовать меч, сделаю кусок стали частью твоего тела. Тебе будет плохо, тебе будет больно, но ты или научишься, или сдохнешь, я тебе это обещаю.
— Да, сэр.
Черные глаза — в т-образной прорези шлема — улыбнулись. «А зря», — подумал мастер и усмехнулся про себя, вслух же сказал:
— Меч и щит — неотъемлемые части одного целого. На западе любят злоупотреблять двуручными мечами, в таком случае щит не требуется. Следует признать, хороший двуручник — это сила. Но нет ничего сильнее классики, — лицо мастера прорезала хищная улыбка, — а классика — это одноручный рыцарский меч и щит. Меч и щит, щит и меч — два брата, две неотъемлемые составляющие могучей боевой связки. Каждый из них в отдельности ущербен, вместе они сильнее втройне. Никогда об этом не забывай. Меч у тебя всегда на поясе, но и щит обязательно должен быть поблизости.