Сердце варвара
Шрифт:
— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия.
— Ничего? — Я не могу удержаться, чтобы не поддразнить его.
Взгляд, который он бросает в мою сторону, игривый.
— Возможно, одна вещь помогла бы. Но мне также нравится идея с готовкой.
Я хихикаю.
— Приготовление пищи — это все, что ты получишь сегодня.
— Сегодня, — соглашается он. — Завтра будет новый день.
И я не могу перестать смеяться, потому что эта его дразнящая сторона? Это точно мой Пашов. На сердце у меня вдруг стало легче, чем когда-либо за последние недели.
—
— Не-картофель? — Он кивает и хватает одну из разбросанных костей, чтобы использовать ее как палку для копания. — Я очень скоро вернусь с твоим корнем.
Пашов выходит из пещеры, а я подхожу к туше. Это квиллбест, у которого жирное, нежное мясо, которое идеально подойдет для приготовления. Я достаю свой поясной нож и начинаю снимать с него шкурку, думая обо всех вкусных блюдах, которые я смогу приготовить для Пашова. У перьевых зверьков есть слой жирного сала, который отлично сочетается с небольшим количеством тертого не-картофеля для приготовления моего «теста» для мясных пирожков и…
И… подожди.
Я задумчиво оглядываюсь на вход. Не-картофель был обнаружен после того, как люди прибыли сюда, на Ледяную планету, которую мы в шутку называем Не-Хот. До нашего приезда считалось, что корни розовых деревьев — это просто корни. Ша-кхаи с удовольствием едят сырое мясо, но мы, люди, любим немного разнообразия. Я не помню, кто выкопал первую не-картофелину, но я помню, как мы были взволнованы.
Если Пашов ничего не помнит о последних двух годах, откуда он знает, что такое — не-картофель? Я размышляю об этом, пока снимаю шкуру с игольчатого зверя и нарезаю мясо на куски. Я отвлекаюсь, и не только из-за того, что Пейси пытается запихнуть в рот все, что сможет отхватить от туши. Я думаю о Пашове и стараюсь не надеяться. Означает ли это, что к нему возвращается память?
— Не слишком волнуйся, — предупреждаю я себя. Может быть, он знал, что это было. Его мать — специалист по растениям. Она могла бы упомянуть об этом.
Однако я ничего не могу с собой поделать; я практически дрожу от предвкушения его возвращения.
Пашов возвращается в пещеру спустя, как кажется, целую вечность. У него под мышкой один из круглых луковичных корней, и он покрыт еще большим количеством снега. Он выглядит довольным собой и, гордо размахивая корнем, направляется ко мне.
— Твоя не-картошка.
Я благоговейно беру ее в ладони.
— Откуда ты знаешь, что я имела в виду?
Он стоит ко мне спиной, ставя экран на место. Когда он оборачивается, его улыбка яркая, но немного озадаченная.
— О чем ты?
— Я имею в виду, откуда ты узнал, что я имела в виду именно это? Если твои воспоминания исчезли? — Я пытаюсь говорить ровным голосом, чтобы скрыть, насколько я взволнована. — Как ты узнал, где это найти?
Пашов изучает меня, а затем его взгляд фокусируется на округлом корне, похожем на репу,
— Я… не уверен.
— Тебе не кажется, что ты что-то вспомнил? Может быть, если ты сосредоточишься, то сможешь вспомнить больше?
Он кивает и закрывает глаза, сосредотачиваясь. Я прикусываю губу, нетерпеливо наблюдая за ним. Однако через мгновение он открывает глаза и качает головой.
— Мне очень жаль. У меня нет ответов. — Он снова трет лоб.
— Все в порядке, — быстро говорю я. Это легкое прикосновение к его лбу беспокоит меня. Я подбегаю к нему и снимаю меховой плащ с его плеч. — Ты садись к огню и расслабься. Я позабочусь о тебе
— Позволь мне помочь… — начинает он.
— Нет, — перебиваю я. — Я справлюсь. — Я беру у него не-картофелину и иду в дальний конец пещеры. — Если ты хочешь мне помочь, понаблюдай за Пейси и убедись, что он не засунет в рот кишки.
— Кишки — это самое вкусное, — говорит Пашов, но сам садится у огня и начинает играть со своим сыном.
Я фыркаю на это.
— Это ты так говоришь. — Я беру свою любимую костяную чашку и наполняю ее чаем с огня, затем протягиваю ее в руки Пашову. — Выпей это. — Пахнет остро, потому что в нем содержится интисар, а это самое близкое к аспирину, что есть у ша-кхаи.
Он берет чашку и, нахмурившись, протягивает ее мне.
— Я приготовил это для тебя.
— Я уже выпила немного, — вру я. Я снова похлопываю его по плечу. — Я была бы счастлива, если бы ты выпил остальное.
Он твердо кивает и подносит чашку к губам, делая большой глоток. Я с тревогой наблюдаю за ним, чтобы убедиться, что выражение его лица не меняется и ему не больно. Когда я вижу, что вроде бы все в порядке, я могу немного расслабиться и вернуться к своей задаче приготовления пищи.
Пока Пашов присматривает за малышом, я вовсю занимаюсь нарезкой, обжариванием и приправами. Я разочарована тем, что он ничего не помнит, но в то же время я полна надежды. Знание о не-картофеле должно было откуда-то взяться. Возможно, со временем всплывут на поверхность и другие мелочи. Все, что я могу сделать, это подбадривать его на этом пути… при условии, что это не повредит его рассудку.
Думаю, что предпочла бы иметь счастливого, здорового Пашова с пустотами в голове, чем того, кто испытывает боль, но сохранил свои воспоминания.
Мясные субпродукты отправляются в сотейник — точнее, в мешочек для тушения — вместе с щедрой порцией нарезанных кореньев, небольшим количеством не-картофеля, большим количеством острых специй и парой костей, добавляемых для придания бульону аромата. Пока это готовиться, я нарезаю побольше не-картофеля и измельчаю его, используя косточку в качестве пестика. С небольшим количеством воды и жира получается тестообразная масса, и я собираюсь использовать ее для своих мясных пирожков. Я наблюдаю за Пашовом и малышом во время работы, и каждый раз, когда Пейси хихикает над чем-то, что делает Пашов, у меня на сердце становится немного теплее.