Сердце Ворона
Шрифт:
Обогнув гору, юноша ощутил на себе полную силу разъяренной стихии. Ветер бил в лицо, каждый шаг давался с неимоверным трудом. Даже проспав несколько часов, он чувствовал усталость после поединка.
В свете молнии Кэлин заметил, что тропинка снова уходит в лес. Ветер ослабнет, а значит, можно будет идти быстрее.
Но к тому времени, когда он добрел до спасительной чащи, сил уже не оставалось, и юноша, решив отдохнуть, опустился на выступающий из-под земли шероховатый камень. Два часа пути довели его до полного изнеможения.
Вместе
Некоторое время он старался освоиться в темноте, найти более удобное положение и в какой-то момент, крутясь на своем сиденье, заметил мелькнувший вдалеке свет. Поднявшись, Кэлин пошел в том направлении, где, как ему казалось, мигнуло пламя. Двигаться приходилось на ощупь, через мокрые, колючие кусты. Огонь появился как раз тогда, когда им уже начало овладевать отчаяние. Это был костер: языки пламени то взвивались вверх, отражаясь на плоском лице скалы, то почти затухали, прибитые ветром.
Подойдя ближе, Кэлин остановился.
— Привет, — сказал он.
— Давай сюда, — донесся искаженный порывом бури голос.
Положив руку на пояс, с заткнутым за него охотничьим ножом, юноша осторожно приблизился к костру, укрывшемуся за гранитным выступом. У огня сидел Жэм Гримо. Великан улыбался.
— Клянусь небом, малыш, вид у тебя — не позавидуешь. Что ты делаешь в лесу в такую непогодь?
— Захотелось прогуляться, — сказал Кэлин, едва сдерживая накатившую радость. Подойдя к костру, он снял плащ и опустился на камень. — Не ожидал увидеть тебя здесь.
— Привел на ферму несколько фургонов. Ребята рассказали о твоей стычке с Коллом Джасом, вот я и подумал, что надо сходить и посмотреть, не требуется ли тебе помощь друга. Вижу, немного опоздал. Кто тебя порезал?
— Бал. Мы с ним дрались на мечах.
— Ты убил его?
— Нет, у меня сломался меч, а он предложил закончить.
— Хороший парень этот Бал. Быстро вспыхивает и быстро остывает. Странно, однако, что Колл отправил тебя домой в такую ненастную погоду.
— Он меня не отсылал. Я сам решил уйти.
Жэм посмотрел на юношу, но ничего не сказал. Подтащив мешок с продуктами, горец извлек из него кусок сушеного мяса и ломоть хлеба, которые и передал Калину. Некоторое время они сидели молча, наслаждаясь теплом костра. Ветер заметно стих, а дождь вообще прекратился. Поев, молодой человек вытянулся у огня:
— Рад тебя видеть, Гримо.
— А я тебя.
— Извини за то, что сказал тогда у моста. Ты не глупец. Ты великий человек и мой друг.
— Эй, малыш! Хватит болтать. Тебе надо отдохнуть, — Гримо взял свой плащ, сложил его наподобие подушки и сунул под голову юноши. — Спи, и пусть тебе приснится только хорошее. Поговорим утром.
Когда Кэлин открыл глаза, солнце уже поднялось, а буря миновала. Гримо сидел рядом, доедая черствую овсяную лепешку. Юноша приподнялся и моргнул — швы натянулись, отзываясь болью в щеке. Он потрогал рану и заметил кровь на кончиках пальцев. Ничего не говоря, Кэлин отошел подальше, чтобы справить нужду.
Солнце пригревало, отчего дикий холод ненастной ночи казался каким-то далеким и нереальным.
Оглянувшись, он понял, что проделал за ночь не более четырех миль. Вполне возможно, что, не попадись ему Гримо, путешествие могло закончиться не так удачно. Еще раз попеняв себе за глупость, Кэлин вернулся к устроенному другом биваку. Гримо по-прежнему сидел на камне, глядя в никуда.
— Доброе утро, дядя.
— Да, утро и впрямь доброе, — согласился старый воин. — Скажи, ты расстался с Коллом по-хорошему?
— Даже не знаю. Его не было дома, когда я ушел. Он отправился в Западные Холмы.
— Там живет его мать. Джас ее очень любит. Итак, что случилось? Рассказывай.
Кэлин рассказал о стычке на ферме, приглашении, переданном через Финбара Астала, и поединке. Гримо внимательно слушал.
Когда юноша закончил, он спросил:
— О чем ты умолчал?
— Что ты имеешь в виду?
— Финбар сказал, что все началось из-за дочери Колла, но ты даже не упомянул о ней. Она была дома?
— Да.
— Это она зашила тебе раны?
— Да.
— Понятно.
— Что тебе понятно? — спросил, покраснев, Кэлин.
— Кое-что.
Гримо снова замолчал и, сдвинув черную повязку, потер пустую глазницу.
— Я думал, что она любит меня, — признался вдруг Кэлин. — Я даже сказал ее отцу, что хочу жениться на ней.
Плотина не выдержала, и все, что копилось в его душе, прорвалось потоком слов. Он рассказал Гримо о медведе и прогулке с Чарой, о поцелуе и купании в озере, о своей злобе и обиде, когда она ушла, оставив его в доме, не попрощавшись.
— Да, теперь ясно, почему ты повел себя так, как повел.
— Считаешь, уходить было глупо? Гримо рассмеялся:
— А разве тебе самому это не ясно? Раненный, усталый, не зная, как следует, местности, ты отправился в путь в жуткую бурю. Тут и других слов не подберешь. Надо было сказать, что ты ее любишь, что она самый дорогой для тебя человек, что ты не представляешь себе жизни без нее.
— Да, надо было.
— Еще не поздно. Отсюда до ворот всего несколько миль. Кэлин покачал головой:
— Нет. Я возвращаюсь на ферму. Если захочет, найдет меня там.
— А если не придет?
— Тогда она меня не любит.
Гримо опустил повязку на мертвый глаз.
— Возможно, она подумает то же самое, когда, вернувшись из Западных Холмов, обнаружит, что ты ушел, не попрощавшись. Если хочешь завоевать девушку, проглоти гордость и говори то, что надо говорить.
Кэлин обдумал слова друга, потом улыбнулся и покачал головой:
— Скажи-ка, Гримо, а почему же это ты не проглотил свою гордость и не сказал тете Мэв, что любишь ее?