Сердце
Шрифт:
Он хотел послать эту записку Деросси. Тут я увидел, что соседи Деросси по парте что-то затеяли: они перешептывались друг с другом, а потом один из них вырезал перочинным ножом из бумаги большую медаль и нарисовал на ней черную змею. А Вотини ничего этого не замечал. Затем, когда учитель на несколько минут вышел из класса, соседи Деросси встали из-за парты, чтобы торжественно преподнести Вотини бумажную медаль. Класс замер: что-то сейчас будет!
Вотини весь задрожал, но тут Деросси крикнул:
— Дайте ее мне!
— Правильно, правильно, — поддержали его
Но Деросси взял медаль и разорвал ее на мелкие кусочки. Тут как раз вернулся учитель и стал продолжать урок. Я краем глаза смотрел на Вотини: он сидел красный как рак; потом он взял свою записку, медленно, как будто по рассеянности, потихоньку скомкал ее, положил себе в рот, пожевал и погодя немного выплюнул под парту.
Когда мы уходили из школы, Вотини, который шел впереди Деросси, уронил свою промокашку; Деросси вежливо поднял ее, положил ему в ранец и помог затянуть ремень, а Вотини не смел даже поднять на него глаз.
Мать Франти
Суббота, 28 января
Нет, Вотини неисправим. Вчера на уроке в присутствии директора учитель спросил у Деросси, может ли он прочитать наизусть одно стихотворение из нашей книги для чтения. Деросси ответил, что нет. Тогда Вотини закричал: «А я могу!» — и улыбнулся, как бы назло Деросси, но в эту самую минуту в класс вбежала, запыхавшись, мать Франти, с растрепанными седыми волосами, вся мокрая от снега; она толкала перед собой своего сына, который на целую неделю был исключен из школы.
Она бросилась к директору, протягивая к нему руки и умоляя его:
— О синьор директор, окажите мне милость, будьте так Добры, возьмите мальчика назад в школу! Вот уже три дня, как он дома, и я всё время должна его прятать, ведь не дай бог отец узнает, что его выгнали, ведь он убьет сына? пожалейте меня, я не знаю, что мне делать, я прошу вас от всего своего: сердца!
Директор пытался увести ее из класса, но она не уходила, продолжая просить и плакать:
— Если бы вы знали, сколько горя причинил мне этот мальчик, вы сжалились бы надо мной. Окажите мне эту милость! Я надеюсь, что он исправится. Мне уже не долго осталось жить, синьор директор, моя смерть близка, но прежде чем я умру, мне хотелось бы видеть, что он исправился, потому что… — тут она опять зарыдала, — видите ли, ведь это мой сын, и я его люблю… Но ведь вы примете его еще раз в школу, синьор директор, чтобы не случилось несчастья у нас дома, вы пожалеете несчастную мать!
И она, всхлипывая, закрыла себе лицо руками. Франти стоял безучастный, опустив голову. Директор посмотрел на него, подумал и потом сказал:
— Франти, иди на свое место.
Услышав этот ответ, женщина перестала плакать, отняла руки от лица и начала повторять: «Спасибо, спасибо», — не давая ни слова сказать директору. Потом она пошла к двери, вытирая глаза и с жаром говоря:
— Сын мой, я полагаюсь на тебя. Мальчики, будьте с ним терпеливы, благодарю вас, синьор директор, вы сделали доброе дело. Веди себя хорошо, сынок мой. До свидания, мальчики. Благодарю вас, синьор учитель. Простите, пожалуйста, бедную мать.
В дверях она еще раз умоляюще взглянула на своего сына и вышла, бледная, сгорбившаяся, с трясущейся головой, кутаясь в шаль, которая тащилась за ней следом, и мы слышали, как она кашляла на лестнице. Директор пристально посмотрел на Франти и среди всеобщего молчания страшно серьезно сказал ему.
— Франти, ты убиваешь свою мать!
Мы все обернулись и посмотрели на Франти, который улыбался своей гадкой улыбкой.
ФЕВРАЛЬ
Прекосси получает награду
Суббота, 4 февраля
Сегодня утром пришел раздавать нам награды сам старший инспектор, синьор с белой бородой, весь в черном. Он вошел вместе с директором перед самым концом занятий и сел рядом с учителем. Он задал ряд вопросов нескольким ученикам, а потом вручил первую медаль Деросси. Но прежде чем дать кому-нибудь вторую, он внимательно выслушал то, что сказали ему вполголоса учитель и директор.
Мы все спрашивали себя: кто же получит вторую награду?
Наконец старший инспектор громко произнес:
— Вторую медаль заслужил на этой неделе, ученик Пьетро Прекосси; он заслужил ее за домашние задания, за ответы на уроках, за чистописание, за поведение, за всё.
Мы повернулись в сторону Прекосси, так как все были рады за него. Он встал, страшно смущенный, и не знал, что ему сделать.
— Поди сюда, — сказал старший инспектор.
Прекосси вышел из-за парты и подошел к столу учителя. Старший инспектор внимательно посмотрел на его бледное лицо и хрупкую фигурку, одетую в длинное не по росту платье с подвернутыми рукавами, и заглянул в его добрые и грустные глаза. Эти глаза, правда, избегали инспекторского взгляда, но в них всё же можно было прочесть историю долгих страданий.
Потом инспектор ласково сказал, прикалывая медаль на грудь мальчика:
— Я даю тебе эту медаль, Прекосси, так как ты больше чем кто бы то ни было достоин носить ее. Я даю ее тебе не только за твои способности и старание, я даю ее тебе за твое доброе сердце, за твой бодрый дух, за то, что ты честный и хороший сын.
— Не правда ли, — обернулся он к классу, — Прекосси заслужил эту медаль?
— Да, да, — ответили мы все хором.
Прекосси дернул шеей, как будто глотая что-то, повернулся и посмотрел на нас своими ласковыми глазами, полными беспредельной благодарности.
— Теперь иди, мой мальчик, — прибавил инспектор, — и продолжай быть таким же хорошим.
Занятия кончились. Мы первыми вышли из нашего класса, и как вы думаете, кого мы увидели в зале, у самого входа? Отца Прекосси, кузнеца; он был, как всегда, бледен, с искаженным лицом, волосы спускались ему на глаза, берет был надет криво, и он плохо держался на ногах. Наш учитель сразу же увидел его и сказал что-то на ухо инспектору.
Тот быстро нашел Прекосси, взял его за руку и подвел к отцу. Мальчик дрожал от страха.