Сердечные струны
Шрифт:
Услышав, как открывается дверь, Теодосия повернулась от окна и посмотрела на Романа, входившего в комнату.
— Идем, Теодосия. Хочется есть.
— Роман, ты видел? — спросила она, указывая на улицу внизу. — Мальчик уже разносит мои циркуляры, даже расклеивает их на фасадах различных зданий.
Снова погладив оружие, Роман пробежался взглядом по ее телу, любуясь каждой его частью.
Он никогда не видел у нее такой прически, которую она сделала сейчас: маленькие косички уложены на макушке и заколоты цветами из зеленого бархата; несколько блестящих локонов лежали на стройной шее, касаясь нитки жемчуга, — почти такого же светлого оттенка, как и ее кожа.
Шелковое платье напоминало ему рассвет — неуловимое сочетание розового, оранжевого и желтого: как нежные цветы льнут к утреннему небу, так платье подчеркивало фигуру Теодосии.
Роман испугался: если ей вздумается чихнуть, кашлянуть или даже рассмеяться, как бы из глубокого выреза не выпала грудь.
Он придумывал что-нибудь забавное, чтобы рассмешить ее.
— Что ты так смотришь, Роман? — и задав вопрос, не могла оторваться от него: черный костюм и накрахмаленная белая рубашка так подходили к его смуглой коже; черный галстук-ленточка, как и угольно-черные волосы, свисал на широкую грудь, но строгость в одежде не скрывала недюжинной силы, сквозившей в каждой части его массивного тела, напротив, лишь подчеркивая ее.
Сладостный трепет запульсировал внутри нее.
— О чем ты думаешь, Теодосия?
Она отметила его обычную понимающую ухмылку.
— Тебе известны мои мысли, поэтому не вижу необходимости обсуждать их. — Зашуршали персиковые юбки. — Аптон и Лилиан купили мне это в Париже. Тебе нравится?
Роман лишний раз убедился: девушка не чувствует своей красоты, как другие женщины запаха духов, — подумал он. Сомневаюсь, что хоть один мужчина в мире устоит против ее очарования.
Эта мысль напомнила ему, что не он единственный будет наслаждаться великолепным зрелищем, горожане Ред Вулф тоже получат свою долю удовольствия.
Грязные ублюдки все они, и его обязанность, как телохранителя, положить конец неприятностям прежде, чем они начнутся; скрестив руки на груди, изобразил позу монумента.
— Мне не нравится это платье, и ты не пойдешь в нем. Надень что-нибудь другое.
— Что-нибудь другое? Но, Роман, оно идеально подходит для ужина.
Он изучающе взглянул на платье, пытаясь придумать что-нибудь поубедительнее.
— Слишком тесное. Ты не сможешь есть…
— Прекрасно смогу.
Его взгляд уперся в ложбинку между пышными грудями.
— Застегни пуговицы.
— У него нет пуговиц. Снова уставился на платье.
— Волочится по земле, а улицы пыльные.
— Могу приподнять.
— В стульях «Виктории» полно трещин и гвоздей — порвешь наряд на клочки, когда сядешь, поэтому сними и надень что-нибудь…
— Виктории?
— «Кафе Виктории». Единственный ресторан в Ред Вулф, и его стульями давно пора растопить печь.
Теодосия натянула перчатки.
— Роман, скажи правду, что тебя беспокоит в моей внешности?
Он знал, что, если не сказать ей, она узнает путем своего анализа.
— Хорошо. Правда в том, что такое платье привлечет каждого похотливого сукина сына в Ред Вулф, благо твои дурацкие объявления, Теодосия, висят везде, и мужчины прочитали их. Ты, возможно, единственная новая женщина в городе, поэтому они сразу узнают в тебе ту мисс Уорт, которая готова заплатить золотом за то, чтобы с тобой переспали. Они столпятся вокруг тебя…
— Как мой телохранитель, ты примешь соответствующие меры…
— Не могу отгонять целое стадо облизывающихся…
— Стадо? — улыбнулась Теодосия. — В самом деле, Роман, ты преувеличиваешь. — Продолжая улыбаться, набросила на плечи кружевную шаль и направилась к двери.
Роман последовал за ней, всю дорогу бормоча ругательства. Едва выйдя из гостиницы, окинул свирепым взглядом троих мужчин, оттолкнул с дороги четырех других и пригрозил кольтом еще двоим. — Не понимаю, почему мы не могли поесть в комнате, — буркнул он, сопровождая ее по тротуару. Она продела руку в перчатке в изгиб его локтя.
— Я подумала, что было бы приятно пообедать в ресторане, но давай не станем задерживаться. Возможно, некоторые мужчины придут в гостиницу уже сегодня вечером в ответ на мой циркуляр, и нужно их встретить.
Роман принял решение задержать ее далеко за полночь, заказать трапезу из двадцати блюд, затем много кофе; после этого повести по городу и показать… Что?
Черт бы побрал Ред Вулф — такое скучное место!
— Здесь, — сказал он, останавливаясь перед кафе и пропустив ее вперед.
Маленький ресторанчик очаровал Теодосию: чистые накрахмаленные скатерти в желтую и белую полоску и крошечные терракотовые вазочки, наполненные красными маками, украшали каждый столик; сияющие медные кастрюли и сковороды, корзины и картины, изображающие цветочные сады, висели на ярко-желтых стенах; деревянный пол, вымытый и выскобленный, блестел.
— Судя по ресторану, предполагаю, что в Ред Вулф живут цивилизованные люди, Роман. Это, конечно, увеличивает возможность того, что несколько интеллигентных мужчин отзовутся на мое объявление.
Роман окинул собравшихся в зале, встретившись взглядами с каждым мужчиной, который смотрел на Теодосию: некоторые занялись своей едой, но другие так к ней и не притронулись, продолжая пожирать взглядами женщину, сидящую рядом с ним.
— Все они кажутся чертовски глупыми.
— Роман! — позвала какая-то женщина из другого конца зала.
Теодосия смотрела, как женщина роскошных форм направилась к нему, обняла за талию и поцеловала в губы.
Совершенно незнакомое дотоле чувство охватило Теодосию — улыбка исчезла с губ, она попыталась было отступить в сторону. Но Роман не позволил.