Серебряная лоза
Шрифт:
За один этот день Ковару не жаль было и расстаться с жизнью. Он уходил в вечерних сумерках, со смехом выскользнув в заднее окно, как ночной вор, и напоследок получив ещё горячий поцелуй. Он шёл задворками, где сроду не было фонарей, а под боком шумел канал, и был совершенно пьян от счастья.
Его уносило куда-то высоко, в синие облачные небеса, над светом фонарей, над похрустывающим снегом, над встречными прохожими. Все горящие витрины, хлопающие двери лавок, из которых вырывался пар, голоса людей, гудки экипажей и шум колёс — всё
Он пришёл в себя только в мастерской, наткнувшись на тревожный взгляд Эдгарда.
— Где тебя носит, мальчишка? — прошипел тот. — Я не могу столько ждать, не вызывая подозрений! Дело есть.
И хвостатый ощутил, как его стремительно тянет вниз, вниз со сверкающих небес. Будто и не было этой чистоты, этого хрупкого короткого счастья, этого зимнего дня.
— Что за дело? — спросил он, сдвигая брови.
Глава 36. Настоящее. О том, как закончился день в посёлке, и о песне для Марты
Хитринка опомнилась, лишь когда зазвучали выстрелы. После первого на землю с коротким стоном осел один из людей правителя. Двое других почти одновременно выдали залп, но, видимо, промахнулись. Сорвавшись с места, они кинулись вдогонку за тем, кто стрелял в них первым.
Не помня себя от страха, Хитринка пробралась к запертой двери и потянула, раскачивая, тяжеленный тугой засов. Он не спешил поддаваться. Над головой сиял фонарь, усиливая тревогу. Хитринка всей кожей ощущала, что она как на ладони, что погляди кто сюда, он тут же уложит её одним метким выстрелом, а проклятый засов не шевелился!
Осмелившись, Хитринка потянула к себе ружьё упавшего стражника. Оно лежало у человека под грудью, всё ещё зажатое в мёртвой руке, и пришлось наклоняться близко, так близко, что отчётливо стал ясен металлический запах крови, что колено опустилось в тёмное пятно, расползающееся по земле. Потащила — ружьё поддалось легче, чем засов.
А затем она встала на носки и с трёх ударов разбила фонарь.
Отбросив ненужное теперь ружьё, дёрнула засов. Он шёл медленно, с мерзким скрипом, и наконец вырвался весь. И только когда изнутри выстрелили, Хитринка запоздало сообразила, что не дала Карлу понять, кто выпускает его на свободу.
— Не надо! — только и пискнула она, вся сжимаясь в комок.
Её тут же подхватили крепкие руки. Они ощупывали и вертели, стремясь убедиться, что всё в порядке.
— Девочка, да как же так!.. — бормотал Карл. — Я и не подумал! Ты цела? Цела? Ответь мне!
Волк вился рядом, Хитринка ощущала, как он тычется ей в ноги, тепло дышит. Затем развернулся и махнул в темноту, лишь шлепки тяжёлых лап, падающих на землю, указали, в какую сторону.
— В-всё хорошо, кажется, — ответила Хитринка. — А у других — не знаю. Мы помогли Каверзе, но она сейчас уводит стражников. С ней был человек, раненый, Прохвост повёл его к машине, и больше я их не видела. И Марта должна была ждать на холме, надеюсь, послушалась.
Руки Карла дрожали на её плечах.
— Повезло, что ты коротышка такая, — всё ещё взволнованным голосом сказал он. — Я в голову метил, любого другого бы точно уложил. Так...
Отпустив её, он наклонился, обыскивая лежащее на земле тело.
— Ружьё ищешь? — догадалась Хитринка. — Вот оно, в стороне. Я фонарь им разбила.
— Возьми, — приказал Карл. — Держи вот так. Чтобы выстрелить, нажми сюда. Стреляй только в крайнем случае, в самом крайнем, поняла?
Хитринка кивнула, надеясь, что самый крайний случай не настанет никогда.
— За мной, — коротко бросил Карл.
Они шли вперёд между домишек. Похоже, все дома были брошены, и в этом посёлке оставались только стражники. Ведь никого, кроме людей с оружием, здесь не встречалось. Наверное, раз шахты перестали работать, держать лишних стало ни к чему.
— Осторожно, — сказал Карл, а затем перешагнул через что-то, лежащее на земле. Это оказалось ещё одно тело. К счастью, не Каверзы и не Прохвоста.
Издалека донеслись крики, звуки выстрелов, опять крики. Карл перешёл на бег, и Хитринка заспешила за ним.
Она долго ещё жалела, что так торопилась.
Четверо пытались остановить волка, а он — он вёл холодную, отточенную пляску смерти. Выстрелы были ему нипочём. Прыжок — и падает один из четверых, пытаясь зажать растерзанное горло, и слышится бульканье. Удар, сминающий рёбра — и второй складывается пополам, хрипя, не в силах вдохнуть. Поворот — и третий медленно опускается, как ватная кукла, а за мордой волка тянется, тянется чёрная лента крови.
— Не гляди! — поздно спохватился Карл, прижимая Хитринку к груди. Но даже так, тесно прижатая, она видела, продолжала видеть всё.
— Всё кончено, — прозвучало над головой.
И что-то твёрдое ткнулось под колени, что-то тёплое и влажное. Это зверь, выполнивший работу, желал, чтобы его похвалили, ластился, как пёс.
— Верный! Ах, пресвятая Хранительница, Верный! — раздался вскрик Каверзы. — Так вот с каким волком! Дурёха, что же ты мне не сказала! Я думала...
Но это было уже слишком для Хитринки. Утомлённая тревогами последних дней, голодная, невыспавшаяся, эти последние удары она уже не могла снести, а потому позволила себе, наконец, погрузиться в блаженную тьму.
Когда она очнулась, вокруг по-прежнему была тьма. Впрочем, маленький огонёк в этом мраке всё же мерцал: горела свеча.
Тёплый свет озарял лица сидящих за столом. Там были Карл, и Каверза, и Марта, и даже тот незнакомец, который болезненно морщился. Не хватало только одного.
— Прохвост! — вскричала Хитринка, пытаясь подняться, но её тут же кто-то придержал.
— Тут я, тут, — произнёс знакомый голос.
Над ней склонилось родное лицо, и она, наконец, сообразила, что лежит у Прохвоста на коленях.