Серебряная пуля
Шрифт:
— Хорошо. Мы почти закончили. — Он улыбнулся Джуди Новик. — Продолжайте в том же духе, встретимся во вторник.
Он резко поднял трубку.
— Фэйт? — проговорил он озабоченно. — Это доктор Логан. Что-то случилось?
— Со мной ничего. Кроме рака. Но что с вами случилось?
— Не понимаю. — Голос в трубке был жестким, совсем не похожим на голос женщины, которую он видел две недели назад.
— Вы мне сказали подождать полтора месяца, чтобы начать лечение.
— Да.
— И как же так получается, что кто-то уже начал лечение? У вас есть любимчики?
— Кто вам сказал такое?
Именно поэтому в институте и старались, чтобы протокольные пациенты шли в общем потоке, сдавали анализы друг за другом, дабы не возникало никакого соперничества и до конца обследования очередность никак не отражалась на поведении пациентов.
— Не важно, кто сказал. Речь идет не о том.
— Фэйт, послушайте меня. У нас свой распорядок, и мы должны ему следовать. Лекарство назначается и выдается в том порядке и в той последовательности, в которой к нам на курс поступали пациенты.
— Мне плевать на это! — резко ответила она. — У меня рак! И я должна сама о себе побеспокоиться.
— Фэйт, — сказал он с преувеличенным спокойствием. — Мы обсудим это позднее. Сейчас я очень занят.
— Когда?
— После.
Через несколько минут, направляясь домой, Логан чувствовал смущение и раздражение, будто его предали. И он задавал неизбежный для каждого врача вопрос — вопрос, способный лишить уверенности в себе: как он мог ошибиться? Неужели он больше не вправе доверять собственной интуиции?
Нетрудно догадаться, кто стал источником информации для Фэйт. Мэрион Уинстон, представитель службы заботы о пациентах. Уинстон знакомилась с каждым пациентом, принятым на курс лечения. Ее цель, как она сама формулировала, — служить посредником между больными и медиками.
Логан утром вошел в ее кабинет, собираясь выяснить насчет звонка Фэйт Берн. Уинстон, увидев его, резко бросила:
— Да, мне звонила миссис Берн вчера вечером, домой. Очевидно, вы были не слишком внимательны к ней.
Логан решил держаться в рамках приличий. Он уже хорошо знал скандальный характер этой дамы.
— Послушайте, мисс Уинстон. Наша работа предполагает абсолютно равное отношение ко всем женщинам, включенным в курс.
— Хорошо, тогда давайте кое-что уточним. Я считаю, моя работа заключается в том, чтобы вызвать доверие больных. Чтобы они могли помочь нам решить, что такое равное отношение.
— Понятно. Значит, это вы предложили Фэйт позвонить?
— Она очень беспокоилась, и я дала ей понять, что следует известить вас об этом.
— Понятно, — повторил он тренированным спокойным голосом. Вот дьявол! Как теперь выкрутиться? — Мисс Уинстон… — начал он, — нам незачем притворяться, мы оба знаем, что вы с самого начала не были без ума от этого курса. Ну что ж, хорошо. Я просто надеюсь, что мы все же сумеем работать вместе, стараясь сводить до минимума трения.
— Конечно. — Она холодно взглянула на него. — Именно это всегда и входило в мои намерения. Здесь нет ничего личностного.
Он кивнул. Она произнесла это с убежденностью, внушавшей доверие.
— Ну так вот, я просто хочу, чтобы вы знали — лишняя информация может вызвать проблемы у пациентов.
— Доктор Логан, мне известно, что очень многие врачи предпочитают держать пациентов в неведении. Это дает им больше власти над ними. Для вашего сведения, моя работа состоит в том, чтобы просвещать больных, когда только возможно и где только возможно.
— Я просто говорю о том, что миссис Берн встревожилась напрасно. Мы никак не можем ее успокоить.
— Почему же нет?
— Потому что такова система работы. Во всяком случае, совершенно не важно, каков ее порядковый номер в очереди.
— Это для вас не важно.
— Именно для нее. Для ее шанса.
— Ну что ж, если это не важно, почему бы ее просто не передвинуть поближе? Мы оба знаем, что среди зачисленных на курс есть те, которым безразлично, какие они по счету.
— Но это было бы неправильно.
— Почему? Если это не имеет значения? — Уинстон сощурилась. — Вы понимаете, о чем я говорю? Ваше упорство бессмысленно. Просто поменяйте ее с кем-то местами. И закроем этот вопрос.
У Логана в голове все перепуталось. Он вздохнул.
— Я не знаю. Может быть. Надо подумать.
— Ну что ж, извините, мне пора идти, — сказала Уинстон. Она изобразила на лице что-то такое, что при других обстоятельствах можно было принять за дружескую улыбку. — Но я уверена, вы понимаете, как благодарны были бы вам Фэйт и я.
Когда Джуди Новик появилась в больнице в следующий вторник на вторую процедуру, перемен нельзя было не заметить. Хотя она еще не слишком крепко стояла на ногах и на первый взгляд ее опухоль не уменьшилась, цвет лица стал лучше, а сама она — бодрее.
— Я чувствую себя прекрасно. — подтвердила она. — Гораздо меньше устаю.
Стоя рядом с ней в кабинете для обследования, Логан и Сабрина обменялись быстрыми довольными взглядами.
И Сабрина решила тут же передать эту радость и пациентке.
— Хорошо, — сказала она. — Замечательно.
Хотя оба врача понимали: если и правда это воздействие лекарства, то оно может быть скоротечным, временным.
Но, проверяя опухоль, ощупывая ее, они не сомневались в том, что она стала податливее. А когда сделали замеры, то выяснили — она уменьшилась на три четверти сантиметра. Для статистики это, конечно, не цифра, но все равно ободряло.