Серебряная пуля
Шрифт:
У нее возникли новые вопросы, в частности, о происхождении этого лимфатического узла. Но она промолчала. В кабинете было трое медиков — анестезиолог, его помощник и медсестра. Все оказались достаточно приятными, и она почувствовала к ним доверие. Сам кабинет находился в изолированном крыле здания, и сюда не доносился привычный для больницы шум из коридора, даже звуки шагов.
Маленькая игла ввела ксилокейн, эта доза, предполагаюсь, анестезирует кожу. Потом уже трехдюймовая игла
В комнате говорили о разном, о телевидении. Она призналась, что любит медицинские программы, и поинтересовалась мнением медиков, насколько правдивы эти передачи.
— Не очень, — заявили они. Только медсестра отметила, что довольно точно изображены отношения врачей и медсестер. Завязался спор о том, как по-разному мужчины и женщины смотрят на мир, и вдруг она подумала о сыне и дочери.
Совсем не о том, что происходило.
Ей надо было подождать пять минут, чтобы анестезия подействовала, потом ее уложили для сканирования.
Она подумала, что, наверное, многим пациентам не нравится этот закрытый цилиндр, способный вызвать клаустрофобию.
— А вы знаете, мне здесь даже нравится, — неожиданно признаюсь она им. — Будто находишься во чреве. — Но теперь ей надо было молчать. Процедура требовала абсолютной тишины.
Экран, за которым наблюдали врачи, показывал все ее нутро, структуру скелета, но их внимание было приковано к игле, которая медленно шла по направлению к узлу. Шесть сантиметров она прошла за несколько минут.
— Вот, — тихо проговорил врач.
Шприц вонзился и втянул кусочек ткани не больше булавочной головки. Этого достаточно.
Через пять минут ее уже вынули из цилиндра, оставив на два часа на кушетке, чтобы понаблюдать. Дай она согласие, ее продержали бы и подольше.
— Нет-нет, — настояла она, — у меня полно дел.
Она почувствовала, что анестезия сотворила чудо.
Уже несколько недель она не чувствовала такого облегчения, боль отступила.
Результаты биопсии будут готовы не раньше чем через двадцать четыре часа.
Фэйт Берн понравилась Логану с первых минут знакомства.
— Итак, доктор, — приветствовала она его, когда он вошел в кабинет, намереваясь обследовать ее. — К кому тут мне надо подлизываться, чтобы все пошло хорошо?
— Вы имеете в виду, чтобы попасть в программу? — засмеялся он. — Боюсь, ни к кому.
— Ага, значит, другими словами — к вам.
Эта шестидесятидвухлетняя вдова из пригорода Бостона была несколько толстовата, лицо — в ореоле седых волос, ясные голубые глаза. Похоже, она заставит его ходить на цыпочках.
— Ладно. Немного подхалимства не повредит. Но я сейчас должен приступить к обследованию.
Логан уже захотел, чтобы она подошла для протокола. В конце концов, где записано, что он не может гореть желанием найти своего пациента?
Ему нравились ее чувство юмора, прямота. Логан всегда хотел, чтобы пациенты говорили не таясь, что у них на уме, что их беспокоит.
— Во-первых, я хочу вам сказать, что я сюда явилась по собственному желанию, познакомиться с вами, — сообщила она ему через пять минут. — Мой доктор закормил меня всем этим старым вздором. И я ему сказала: «Хватит, не морочьте мне голову».
— Почему?
— Послушайте, ну я же не девочка. Этот рак мне еще не проел мозги. Я прочла соответствующую литературу и кое в чем разбираюсь. — Она открыто посмотрела в лицо молодому врачу. — Вы сами увидите, что я сильная, независимая женщина, а не размазня.
Логан улыбнулся.
— Не думаю, что кто-то может подумать о вас по-другому.
— И к тому же я за словом в карман не лезу.
Во время первого этапа обследования Логан узнал о Фэйт Берн гораздо больше, чем о некоторых людях, с кем был знаком всю жизнь. Ему стало известно, что ее муж Бен, коммивояжер, умер от болезни сердца пять лет назад. Да, у них были проблемы, но у кого их нет? Брак их был удачным. И все же только после его смерти, работая почасовиком-корректором в местной еженедельной газете, она по-настоящему почувствовала, кто она такая. У нее две дочери, одна замужем, школьная учительница, живет в Миннеаполисе, другая — социальный работник, лесбиянка, живет в Нью-Йорке.
— В общем-то, сказать по правде, — заключила она, — я бы предпочла женщину Элен моему зятю. И, если мне придется когда-то стать бабушкой, я думаю, что скорее заполучу внука от Элен и Фрэнсин, чем от Джойс и Рона из Миннесоты.
Логана очень заинтриговала специфика болезни Берн. Проявление злокачественности было необычным: сотни маленьких розовых узелков воспаленной полосой опоясывали грудную клетку, убегая на спину. И отдельные опухоли появлялись на том месте, где лет пятнадцать назад у нее была мастектомия…
— Когда я смотрю на это, — заключила Фэйт, — мне кажется, их не остановить. А если я в очень подавленном состоянии, то просто кидаюсь на разные мази — от угрей и вообще от чего угодно, что попадется под руку.
Ее случай был нетипичным, но молодой врач решил, что это не мешает включить ее в группу. Главное, злокачественная опухоль не внедрилась в жизненно важные внутренние органы. К тому же она почти не лечилась — только давняя мастектомия.
И еще кое-что. С помощью Фэйт можно было вставить перо Стиллману. В бумагах пациентки он обнаружил, что у нее была возможность пойти на протокол Стиллмана, но она отказалась.