Серебряная пуля
Шрифт:
Мейгс кивнула.
— Да, она. Я думаю, она вам подойдет.
Теперь все стало ясно — если не смотреть на огромный живот больной, она была явно истощена, кожа не розовая, а болезненно бледная.
И женщина вовсе не беременна, ее живот заполнен опухолью! Ну, конечно, неделю назад или еще раньше Сабрина изучала ее рентгеновский снимок и слайд опухоли в груди, метастазирующей в печень. Фамилия больной была Новик, и тогда коллеги одобрили ее кандидатуру для последующего обследования. Взглянув на нее, Сабрина подумала, что, наверное, сравнительно недавно эта женщина была очень хорошенькой.
— Вы, наверное, устали, да?
В общем-то процедуры, которые пациентке пришлось пройти, вряд ли можно было назвать трудными. Рентген груди, ЭКГ, анализ крови, пальпация опухоли. Но больная чувствовала себя так, будто провела дюжину раундов с чемпионом в тяжелом весе. С трудом поднявшись на ноги, она едва сохраняла равновесие.
— В общем да. Очень. — Джуди Новик благодарно улыбнулась. — Такой трудный день.
— Пошли, — сказала Сабрина, уводя ее в кабинет. — Давайте устроимся поудобнее.
История болезни подтверждала то, что можно было сказать и по виду пациентки. Рак разрушил ее тело. Но, с точки зрения протокола, ее состояние подходило для лечения. До сегодняшнего дня она приняла всего лишь курс терапии вспомогательным лекарством. Новик жила в Бедфорде, штат Пенсильвания, это немногим более двух часов езды до института.
— Ну, теперь, — сказала Сабрина, когда пациентка легла на кушетку, — я уверена, у вас есть ко мне вопросы. А у меня — к вам.
— Итак, — начала Новик и остановилась, — я не знаю, что сказать. Я здесь потому, что мой врач посоветовал поехать сюда. И семья.
Сабрина молча кивнула. Дело в том, что отбор кандидатов надо делать очень осмотрительно, и она прекрасно понимала, что если пациент махнул на себя рукой, то шансы на успех уменьшаются.
— Первое, что должна вам сказать, — лечение будет амбулаторным. Вам нужно полежать в больнице только вначале. А после этого — дома.
— А что это такое? Что это за… — Она умолкла на середине фразы. — Я даже не знаю, о чем мне спрашивать. Я не очень сильна в науке.
— Какое будет лечение? — Сабрина придвинулась ближе и заглянула ей в глаза. Тон ее стал откровенным и сочувствующим. — Я могу сказать вам только о наших надеждах. Это лечение совершенно новое. Но мы верим в него. Я не обещаю, что это легкое дело.
— А какой процент успеха можно ожидать?
— Я должна вам сказать, что наш курс в самом начале. Совершенно новая идея.
— А на скольких пациентах вы его испробовали?
Сабрина колебалась с ответом.
— Вы будете первая. Номер один. — Она улыбнулась. — Это своего рода честь, не так ли?
Женшинп отвела взгляд.
— Уж и не знаю, чувствовать себя польщенной или испугаться.
Как и Логан, Сабрина никогда не могла представить, что эта часть работы окажется такой сложной. Вдруг она почувствовала, что должна отстоять протокол перед пациенткой, которую, она была уверена, хочет взять.
— Я понимаю, — начала она, — и я бы хотела сказать что-то более определенное…
— Но в общем, вы считаете, для меня это единственный шанс…
Это было нечто, чего ни один уважающий себя врач не позволил бы сказать пациенту. Даже если бы, как сейчас, он так и думал.
— Просто вы мне кажетесь подходящей кандидатурой для этого лечения, — спокойно произнесла Сабрина. — А такое я могу сказать далеко не каждому больному.
Новик долго молчала.
— Джуди, могу я вас так называть?
— Да. Я думаю. Нелегко решить.
— Я бы тоже хотела вас спросить.
— Давайте.
— Вы говорили о семье. Вы замужем?
Как понимала Сабрина, крепкая семья могла бы серьезно поддержать в такой ситуации во всех смыслах. Надо иметь в виду, что придет время, когда пациент не сможет сам есть, не говоря уже о том, что дело может принять совсем серьезный оборот.
— Да, я замужем. И он ведет себя прекрасно.
— Хорошо. И это очень важно.
— Но я хочу лечиться не ради него, — резко, с внезапной горячностью сказала Джуди. — Я не хочу, чтобы вы так думали.
— Нет, я так не думаю.
— Я это делаю потому, что считаю — так надо.
— Конечно.
Сабрина внешне не проявила своих чувств. Но внутреннее волнение нарастало. Не значит ли это, что женщина уже согласилась участвовать в эксперименте?
— Потому что это ведь мое личное дело, разве нет? Я не из тех, кто лжет самой себе.
Сабрина могла позволить себе расслабиться — моральная сторона в этом случае не станет проблемой.
— И все-таки, — ровным голосом произнесла Сабрина, — прежде чем мы придем к согласию, вам надо еще подумать. Я хочу, чтобы вы внимательно посмотрели документ, поговорили с семьей и доктором. Я должна рассказать о вас коллегам.
Больная кивнула.
— Прекрасно, но если делать, так делать. Я хотела бы начать. — Может, бессознательно она провела рукой по своему раздувшемуся животу. — И чем скорее, тем лучше.
3 октября 1927 года
Франкфурт
Какой прекрасный день! Долго сидели с Эммой в парке. Все еще не могу поверить в свою счастливую судьбу. Во всяком случае, семья не осуждает ее! Конечно, нельзя сказать, что одобряет. Конечно, глупо было бы ожидать этого. Теплота отношений придет позже с пониманием. Я горжусь, но стараюсь оставаться реалистом. Японский зять — не простое дело для немецкой семьи.
Но самая настоящая реальность — это то, что я узнаю в лаборатории. Однако версия соединений 284 и 285 и (особенно) 286 продолжают давать надежду. Температура плавления состава определена аналитическим способом. Нет ничего лучше химии.
Кроме Эммы.
Должен написать своим в Японию. Как они отнесутся к немецко-еврейской невестке?