Серебряная пуля
Шрифт:
Роум пожала плечами и подошла.
— Я не думаю, что для меня это какой-то перст судьбы.
Но, когда Сабрина показала на узлы на первом снимке, а потом на то же место на втором, совершенно чистом, Роум повернула к ней по-детски удивленное лицо.
— Это значит то, о чем я подумала?..
— Да, очень обнадеживающий признак. Очень.
— Это лекарство? Оно… сработало?
Ни Логан, ни Сабрина не могли произнести подобное вслух. Они не осмеливались. Но вот слово сказано.
— Да, у нас есть реальные основания надеяться, — подтвердил Логан.
На глазах Марджори Роум появились слезы.
— О Боже! О Боже! — И, раскрыв объятия, она притянула к себе Сабрину.
— Эй, — засмеялся Логан, — я ведь тоже имею к этому некоторое отношение.
Вытирая слезы рукавом халата, Роум потянулась к нему, желая обнять и его.
— Я должна позвонить домой, — сказал она. — Я должна рассказать семье.
— Конечно. Давайте-ка я выведу вас на городскую линию. И мы вас оставим.
Логан и Сабрина поспешили в комнату врачей.
— Вышло немного сентиментально, да? — Она повернулась к окну, а когда снова посмотрела на Логана, он увидел, что ее глаза увлажнились.
— О, Логан, — сказала она, обняв его, — я не могу поверить. Он обнял ее и крепко держал. Она расплакалась, и ее тело сотрясалось от рыданий.
— Тише, — успокаивал он девушку, крепко прижимая к себе. И улыбнулся. — Ну что такое? Это же хорошие новости, Сабрина. — Но она плакала, а он молча зарылся лицом в ее волосы. Он не хотел, чтобы она видела его слезы.
Грегори Стиллман подождал, когда автомобиль первой леди — последняя модель «шеви-каприс» — остановится возле радиационного лечебного центра института.
— Точно вовремя, — сказал он, помогая ей выйти.
— Это самое малое, что я могу сделать для вас за все то, что вы делаете для меня.
— Подождите за углом, — велел он шоферу и повел ее к обыкновенному кирпичному зданию.
Как во всех помещениях такого рода, наземные этажи были излишни. Ради безопасности все радиационное оборудование находилось глубоко под землей. Они прошли прямо к лифту, который должен будет спустить их вниз на пять этажей.
У миссис Риверс не было никаких иллюзий. При первой встрече доктор Стиллман объяснил, что в таких случаях, как ее, лечение почти всегда начинают с облучения. И какие бы ужасы ни рассказывали об этом методе, он дает мало побочных явлений. У нее может начаться диарея, заметил он, потому что будет выброс в желудочно-кишечный тракт. И, может быть, она почувствует усталость. Но через десять дней, когда она получит свою дозу в триста рад, ничего не будет заметно невооруженным глазом.
— А если это не поможет? — спросила она.
Стиллман нахмурился, как будто они говорили о неприятности, о которой даже думать не стоит.
— Ну что ж, тогда, — ответил он, — тогда есть выбор: химиотерапия и еще экспериментальные варианты. Итак, — сказал он ей теперь, когда они спускались в лифте, — а как ваши дети?
— Хорошо, спасибо. Они об этом, конечно, не знают.
— Да, я догадываюсь.
— Я говорила об этом с Джоном, и мы решили, что пока им не стоит рассказывать.
— Понятно.
Она посмотрела на доктора. Он уставился в потолок. Она всегда хорошо чувствовала людей, гораздо лучше, чем ее муж. Но в этом случае не надо быть особо тонкой натурой, чтобы понять — этому типу безразличны ее дети.
— А у вас есть дети, доктор?
— Хм, в общем-то да, есть.
— Мальчики, девочки?
— Два мальчика.
— Сколько им?
Он поколебался.
— Четырнадцать и двенадцать, я думаю. Они живут со своей матерью.
Он думает? После первой встречи она готова была как-то объяснить его манеру поведения, оправдать робостью или неловкостью из-за ее положения. Иногда, в последние годы, она ошибалась. Но нет, сейчас нет. Грегори Стиллман, возможно, талантливый специалист по раку, как его повсюду рекомендовали, но едва ли она выбрала бы его в друзья.
Они вышли из лифта в большой освещенный холл. Сегодня здесь никого.
Почти всех сотрудников отпустили на десять дней, объяснив, что надо подремонтировать оборудование.
— Но я надеюсь, никому не отказали в лечении из-за меня?
— Не думаю. Скорее всего, их просто направили в другое место.
Вдруг дверь в дальнем конце комнаты резко открылась, и невысокий смуглый человек в халате направился к ним, широко улыбаясь и протягивая руку.
— Извините меня, пожалуйста, — сказал он. По акценту она поняла, что он грек. — Я не ожидал вас так скоро.
— Миссис Риверс, — сказал Стиллман, — это доктор Андриадис, директор нашей радиационной терапии.
Он взял ее руку, улыбка не сходила с его лица.
— Я большой поклонник вас обоих — и вас, и вашего мужа.
— Спасибо.
— Доктор Стиллман уже объяснил предстоящую процедуру?
— Да, объяснил. — В конце концов, это несложно. Идея заключается в том, чтобы убить раковые клетки, поразив их радиационным лучом. Такие специфические детали, как то, что их источник радиоактивности — кобальт-60 и его луч, состоящий из питаемых энергией фотонов, ее не интересовали. Она знала одно: луч на своем пути здоровые клетки убивает так же, как и больные.
— Ну а теперь, первое, что надо сделать, — это нанести красные полосы на вашу кожу. И боюсь, они не смоются две недели. Но они необходимы, потому что по ним мы должны целиться в одно и то же место.
Она почувствовала себя бодрее от его уверенного тона.
— Я понимаю. Это я переживу.
— Я говорю пациентам, что в этом ничего плохого, если не ходить на пляж. — Он снова улыбнулся. — Но в такую жару, может, и правда это не так легко.
Он провел их в приемную, просторную комнату, где стояли четыре внушительных аппарата, отделенные друг от друга бетонной перегородкой. Здесь их ждали два медика, мужчина и женщина.