Серебряное небо
Шрифт:
На сей раз Джедай догнал ее не скоро. Поравнялся, тронул за колено.
— Лесли…
Изданное ею в ответ рычание было достаточно выразительным — рука сразу же убралась.
— Скажи, а когда я к тебе прикасаюсь, тебе это бывает неприятно? — осторожно спросил он.
— Было б неприятно, руки бы давно переломала, — огрызнулась Лесли. — Ну, чего тебе?
— Я просто хотел сказать, что теперь мне многое понятно.
— Что тебе понятно?
— Почему ты иногда бываешь такой… словно всему миру и себе самой стремишься показать, какая ты жесткая и безжалостная.
— Ну уж прям! — примирительно буркнула Лесли. Ладно, хочется ему в это верить — пусть верит.
Кобылу и гнедого Лесли отпустила на следующее утро, предварительно вытащив из-под рыжей шкуры засевшую там дробинку и смазав рану бальзамом из сосновой смолы с кукурузным маслом. Помазала и порез от мачете на боку гнедого — конь не виноват, что ему достался такой хозяин.
Сняла уздечки, хлопнула гнедого по заду — лошади затрусили вверх по склону. Найдут ли они дорогу домой, забредут ли в другой поселок или прибьются к диким мустангам — это уж теперь как судьба решит.
Остальных коней она отпустила тем же вечером. Поначалу хотела подождать до завтра, но, спешившись после целого дня в седле и с трудом, враскоряку сделав несколько шагов, Джедай взвыл:
— Не, ну это не жизнь! Может, ну их к черту, этих лошадей — пошли пешком, как раньше?!
У Лесли тоже с отвычки болели все кости, но было очевидно, что ему досталось куда хуже, поэтому спорить и возражать она не стала.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
К океану они вышли в июле. Сначала издали, с хребта увидели ослепительно отблескивающую в лучах заката бескрайнюю водную гладь, а через день вышли и к самому берегу.
Лесли океан не понравился — не понравился ни его запах, ни соленая вода, от которой все тело казалось грязным и липким. Зато Джедай был в восторге и вел себя как мальчишка — подпрыгивал в пене прибоя, кружился с покрытым солеными брызгами лицом и кричал: «Добрались, добрались! Ты чувствуешь, как пахнет морем?!»
По мнению Лесли, пахло гнилыми водорослями, но портить ему настроение она не стала — как могла, улыбалась. В конце концов, они действительно добрались.
Дальше они двигались по вылизанной волнами полосе вдоль воды. Джедай по несколько раз в день купался, звал с собой и Лесли, но она отказывалась. Искупавшись, валялся на песке и носился босиком по мелководью в компании восторженного Дураша. Голенастый, тощий и внешне неказистый, в такие минуты песик преображался, становясь воплощением изящества. Казалось, он летит над землей, едва касаясь ее кончиками лап.
Остальные собаки старались держаться от океана подальше, даже лапы в нем не мочить лишний раз. Как и Лесли, они предпочитали купаться в пресной воде и отводили душу, лишь натыкаясь на впадавшие в океан ручьи — вот в них можно было и поплескаться, и напиться вволю.
Через десять дней на пути встретился поселок. Сначала Джедай заметил впереди на берегу темные полоски и с уверенностью сказал: «Лодки!» — когда подошли ближе, то справа,
Люди в поселке оказались дружелюбные, Лесли они явно обрадовались и на товары накинулись, как мыши на крупу. Как выяснилось, последний раз маркетиры у них побывали года два назад.
Когда Джедай осторожно спросил, не слышал ли кто-нибудь о поселке на Кейп-Розе, люди уважительно закивали: а как же, слышали!
Несколько лет назад оттуда приходили люди на катере — меняли патроны на семена овощей, рассказывали, как у них хорошо, и предлагали желающим к ним переезжать. И сестра Джексона, вдова с маленькой дочкой, согласилась.
В позапрошлом году он к ним плавал навестить… на этом рассказывать начал уже сам Джексон: что у сестры там новый муж — славный парень, хоть и француз, в его Синтии души не чает, и у них уже сынишка растет. У них свой дом, и в окнах стекла, а по вечерам — чудо из чудес! — даже электричество есть, лампочка светится.
Джедай слушал этот рассказ, жадно ловя каждое слово, и Лесли его понимала.
Тот же Джексон рассказал, что от их поселка до Кейп-Розы недели три пути. Это если идти по берегу — на лодке он добрался за две недели, правда, чуть в шторме не погиб. В одном месте на берегу скалы подходят к самой воде, и там нужно дождаться отлива, тогда можно пройти.
Всего три недели пути! Джедай рвался вперед, как застоявшаяся лошадь, так что Лесли едва могла за ним угнаться. Останавливался на ночлег, когда солнце уже садилось, и вскакивал чуть свет: «Пошли, пошли!»
Как-то само собой получилось, что руководство постепенно перешло к нему — впрочем, неудивительно: это был его мир, и в его законах и правилах он разбирался куда лучше нее. С одного взгляда определял, какие из вынесенных на берег прибоем ракушек съедобны, научил Лесли ловить крабов и посоветовал не охотиться на морских птиц — мясо у них жесткое и невкусное.
И погоду он тоже определял с одного взгляда. Как-то днем начал беспокойно поглядывать на горизонт, потом остановился и поднял голову. На вопрос, в чем дело, объяснил:
— Шторм идет. Давай-ка… вон туда пойдем, — кивнул прочь от берега.
Ничего особенного на небе не было — облака комочками, между ними солнце просвечивает — но спорить Лесли не стала: ему виднее. И правильно сделала — не прошло и двух часов, как небо потемнело и с него посыпался град величиной чуть ли не с ноготь.
Но им с Джедаем к этому времени шторм был нипочем. В выкопанном в полумиле от берега укрытии было тесновато, но тепло и уютно. От ветра их защищала куча обломков асфальта — остатки прибрежного шоссе, от дождя и града — ржавая, но крепкая крыша старого автомобиля.
Они лежали, завернувшись в одеяла, Джедай обнимал ее, и Лесли было как-то по-особенному уютно оттого, что он такой большой и сильный. Разговаривали — в общем-то, ни о чем, порой она гладила его по лицу, очерчивая в темноте прямой нос и твердый подбородок — Джедай перехватывал ее руку и, смеясь, терся губами о пальцы.