Серебряные ноготки
Шрифт:
Детлеф не знал, как Бланд получил копию рукописи до премьеры. Когда он выяснит это, кого-то ждет увольнение - без рекомендательных писем, но с синяками.
– Кто знает, может, Владислав Бласко в правдивом историческом отчете тоже не выглядел бы столь зловещей фигурой? Как актер - вернее, как беспристрастный летописец - можете ли вы рисковать своей репутацией, принимая на веру слова… не живого и не мертвого создания, принявшего форму женщины? Жаждущего крови ночного чудовища, которое выпило бы весь мир, будь у него такая возможность? Вернее, проклятого вампира!
– Остановитесь, Бланд, - сказал Детлеф, сжав кулаки под столом.
– Вы говорите о женщине, которую я люблю.
Бланд фыркнул.
– Существует закон против
– Существует много законов.
Бланд успел надоесть многим, донимая разных людей разговорами о вампирах, но, в конце концов, он выучил урок. «Санитарный билль» внешне никак не затрагивал его излюбленный предмет. После эпидемии чумы Храм Морра сформировал комиссию, в которую вошли городские архитекторы, начальники стражи и придворные чиновники. Сообща они набросали программу действий, которые должны были воспрепятствовать повторным вспышкам заболевания. Идея казалась стоящей. Детлеф сам подписался под петицией, призывающей утвердить выводы комиссии в качестве городского закона. Император милостиво согласился, распространив действие «Билля» на всю Империю. В этот указ Бланд протащил дополнение, которое создавало юридические предпосылки для его личной священной войны. 17-й параграф гласил: «Любое тело, которое не востребовано родственниками в течение трех дней после смерти, должно быть передано служителям Морра для похорон или сожжения». Мертвые должны покоиться под землей или обратиться в пепел, вот и все.
Разумеется, подвох крылся в определении понятия «мертвый».
– Отец-настоятель, как насчет компромисса? Я изменю название пьесы «Вукотич и Женевьева».
Улыбка Бланда стала еще шире, но в глазах отразилось колебание, пока он обдумывал предложение. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем жрец принял решение. Он пробормотал, что его опять обвели вокруг пальца. Его брови изогнулись домиком, а из розового слезного мешка - Верена тому свидетель!
– показалась капелька влаги.
– Я изменю ради вас своим принципам, Детлеф, учитывая ваш статус превосходного - вернее, выдающегося - актера Империи. Я знаю, как много крон театр приносит в городскую казну. Однако меня задевает, что вы относитесь к серьезному вопросу с таким легкомыслием. Если бы вы только знали - вернее, могли представить себе, - сколько труда было вложено в это дело. Я грузил на телеги тела людей, умерших от чумы, и отвозил их к ямам для сжигания, когда все остальные искали спасения в бегстве, Детлеф. Моя дорогая жена и трое милых ребятишек просили меня - вернее, слезно умоляли - остаться дома, вдали от болезни. Однако я знал, в чем состоят мои обязанности; и не уклонялся от них. Я готов был выполнять грязную работу во имя праведного дела. Можете ли вы сказать то же самое о себе?
Возможно, сейчас самое время упомянуть спасение Империи.
Бланд встал. Серебряный меч, который он носил поверх балахона, зацепился за край его одеяния. У жреца на поясе висело несколько деревянных ножей и мягких бутылочек с эссенцией чеснока (одна из них подтекала). Насколько Детлеф знал, Бланд никогда не убил никого, даже клеща. Вполне возможно, он никогда в жизни не встречался с вампирами - кровопийцы были редкими гостями в столице.
Не в первый раз Детлеф задумался, что гнетет отца-настоятеля.
Поппа Фриц, бессменный помощник режиссера и доверенное лицо Варгра Бреугеля, заглянул в кабинет как раз вовремя, чтобы проводить Бланда на улицу, где пара жрецов, вооруженных пиками, ожидали своего начальника. Из окна Детлеф увидел, как отец-настоятель обменялся рукопожатиями с представителями вечно недовольных граждан, обнял старых дам, поцеловал младенцев, сидевших на руках у матерей, и лишь затем направился к черной коляске, по своему виду напоминающей катафалк. Там, где проезжал Бланд, хмурая толпа мгновенно разражалась приветственными возгласами. Когда он скрылся из виду, все снова принялись скандировать свой излюбленный лозунг «Смерть мертвым!» и приставать с унизительными проверками к прохожим.
От долгого сидения и бестолковых разговоров у Детлефа разболелась спина. Актер съел бы обед из семи блюд, но сейчас он придерживался бульонной диеты, которую устраивал периодически, чтобы похудеть. Ему нужно было выглядеть достойно в роли стройного и сильного Железного Человека Вукотича, особенно рядом со своей партнершей Евой Савиньен, изображавшей гибкую и ловкую героиню, ту, чье имя нельзя упоминать нигде, кроме как на сцене.
Давно миновали те времена, когда девушки собирали портреты Детлефа Зирка. Как отметил театральный критик из альтдорфского «Шпилера», в двух последних спектаклях Детлеф, игравший короля Магнуса Благочестивого и Бориса Неумелого, ни разу не встал с трона, за исключением тех моментов, когда выступал перед публикой с речью и падал мертвым. Сначала Детлеф хотел вызвать выскочку-журналиста на дуэль, но потом понял, что тот прав. Именно поэтому он решил поставить «Женевьеву и Вукотича», пьесу, в которой было много поединков, любовных сцен, беготни и висения на стропилах. Теперь он проводил каждое утро в гимнастическом зале на Храмовой улице, где Арне Тело пытался не то привести его в форму, не то замучить насмерть в самой унизительной манере. Как ни странно, театральные кошки, казалось, тоже сели на диету. Поппа Фриц сообщил, что они по необъяснимым причинам теряют в весе. Еще один повод для беспокойства.
Возможно, Бланд в чем-то был прав. Прошло почти десять лет с тех пор, как Женевьева покинула город. Пора освободиться от воспоминаний о ней.
У актера сразу зачесались шрамы на шее, давно заросшие и незаметные для других.
Стало бы ему легче, если бы он узнал, что Женевьева умерла? К ней могли применить 17-й параграф, как и к любому другому вампиру. Нет, она прожила столько лет. Она переживет гонения, переживет Детлефа.
В его кабинете чем-то пахло. Отнюдь не чесноком.
Послышался негромкий стук.
Театр Варгра Бреугеля пронизывали секретные ходы, раздвижные двери и тайные укрытия. Некогда здесь завелся призрак, которого прозвали Демон Потайных Ходов. Он передвигался за стенами и заглядывал в гримерные через зеркала, прозрачные с одной стороны. С этим случаем были связаны и печальные воспоминания, однако Зирк решил оставить эту историю о Женевьеве про запас до будущих времен. Во-первых, он все еще не был готов написать последний акт. Во-вторых, зрителям не нравится, когда девушка покидает юношу в конце пьесы. «Неудачник» закрылся на второй неделе предварительного показа. Пресловутый «демон», Бруно Малвоизин, оказался мутантом - бесформенным человеком-осьминогом, кутавшимся в огромный плащ. Уж эту роль Детлеф всегда сможет сыграть без диет и физических упражнений.
Актер направился к шкафу, где хранились переплетенные рукописи. Стук доносился из-за него. Запах тоже.
Из-под нижней секции потекла вода. Неужели Демон Потайных Ходов вернулся? Бедняга Малвоизин давным-давно умер.
Дрожа, Детлеф открыл потайную задвижку. Перед ним стояло миниатюрное создание, с ног до головы заляпанное грязью. Его мокрые волосы свисали как крысиные хвостики.
Знакомые зеленые глаза сияли на чумазом лице.
– Ты вернулась, - сказал актер.
Не самое красноречивое его выступление.
– Я не могла иначе, - ответила Женевьева.
На мгновение Детлефа охватила паника. Если бы она постучалась несколькими минутами раньше, то, выйдя из стены, столкнулась бы с главным вампироненавистником Империи, вооруженным острыми деревянными кольями, и могучими копьеносцами, которые незамедлительно пришли бы на помощь своему вождю. Конечно, Детлеф не отдал бы им Женевьеву без боя, но предсказать исход схватки было нетрудно.
Под землю или в пепел.
Женевьева обтерла лицо грязным рукавом. Его возлюбленная по-прежнему выглядела как шестнадцатилетняя девушка.