Серебряный город мечты
Шрифт:
Не могу поверить, но Ян читал «Записки о московских делах», о чём случайно выяснилось во время нашего очередного разговора, который мы вели прогуливаясь. Наши ежедневные прогулки уже вошли в такую привычку, что я жду их с самого утра и прихода Катаржины.
Вчера мы катались на лошадях, Ян безупречно держится в седле. Признаться, я не ожидала от него таких навыков. Мы мчались наперегонки, и — о ужас! — он выиграл, отказавшись уступать и поддаваться панне. Впрочем, в шахматы, разыгрывать которые мы взяли за традицию по вечерам, он мне тоже отказывается поддаваться. При каждой своей победе Ян очень забавно смущается, а у меня почему-то совсем не получается расстраиваться. Очень часто во время этих турниров к нам присоединяется матушка, которая стала почти прежней. Недавно я видела,
Лето 1565.
Гора Кутна, Чешское королевство.
Январь 5-го числа
Владислав, Владислав, Владислав… я готова выводить и повторять, как в забвении, бессчетно раз его имя. Он приехал, он здесь. Ещё позавчера загрохотали колёса по булыжным камням, заржали кони, загремела сбруя и подковы, а двор наполнился шумом и людьми, но я, остановившись в шагах десяти от него, всё не могла поверить своим глазам.
Я была в кабинете отца, мы разговаривали с паном Анджеем по выплатам слугам, когда он приехал. Я испортила бумаги, залив их чернилами, когда вскочила от шума и бросилась к окну, а следом во двор. Я забыла о шубе, шерстяной накидке и обо всем на свете, я бежала по коридорам и лестницам в одном только домашнем платье и, что самое ужасное, простоволосой. Матушка выговорила мне вечером за столь непозволительный вид, но я так и не смогла вспомнить, где и когда именно слетел чепец и выпали шпильки из причёски. Я бежала, как не бегала никогда прежде, я чувствовала себя той самой птицей, которая наконец расправила крылья и полетела. Вся пышность и тяжесть платья не могли остановить меня, и корсет, сжимая в свои оковы, не мог помешать дышать полной грудью. Счастливой, мне не рассказать, какой счастливой я была в тот момент, когда увидела его!
Владислав стоял в окружении своих и наших людей, а матушка рыдала на его груди и рассказывала о постигшем нас бедствии. Он же смотрел поверх её головы на меня. Ни у одного человека в этом мире нет больше столь же пронзительных умных и ярких глаз того оттенка голубого, какого бывает только небо в самый свой солнечный и жаркий день. Я не чувствовала, как высоко вздымалась и виднелась моя грудь, о чём шепнула мне перед сном Катаржина. Я не слышала о чём говорят окружающие нас люди, не видела их. Мои глаза замечали только его, его чуть грустную улыбку, от которой прорезались морщины, седину на висках, которая стала ещё более заметна. Он отвесил мне чинный поклон, и моё сердце готово было ухнуть вниз от столь холодной встречи, но в следующий момент он уже подкинул меня вверх, закружил («Просто ужасно неприлично, ноги видны, Альжбета!») по двору, как делал всегда и раннее, когда ребёнком я ещё называться могла. Теперь же не могу, а потому матушка отчитала и меня, и Владислава за непозволительное ребячество и непотребство. «У Альжбеты уже есть женихи, Владислав, а твоё отношение к ней так и осталось, как к малому дитя, с которым можно дурачиться!».
Пускай он относится и ныне ко мне, как ребенку. Пускай, он никогда не взглянет на меня, как на женщину. Пускай будут женихи, а осенью свадьба с другим. Но ни одна церковь, ни одна законная жена, ни один законный муж не отнимет у меня воспоминания о нём и наших встречах.
Январь 6-го числа
Сегодня был праздник трёх королей, с вечера мы пекли пироги, спрятать орех в которые выпала честь мне, для чего на кухню меня и позвали. Утро же началось с мессы, после которой матушка подтвердила, что мы ждем на ужин и торжество, на кое музыканты приглашены. Какой праздник без танцев?
Как давно я не танцевала! И сколько я танцевала этим вечером! Ян, нашедший, как он и надеялся, миндаль, пригласил меня на гальярду, которую Владислав танцевал с Маргаритой. Далее была объявлена вольта, кою исполнить меня пригласил уже Владислав. Он помнил, что я её танцевала в Вене с послом Англии, который просто обязан был уметь танцевать любимый танец доброй королевы Бесс. Только разве мыслимо сопоставить эти две вольты?! Я не прыгала так высоко в Хофбурге, меня не подхватывали так надёжно и уверенно, не поднимали так, что сердце переставало стучать. В Вене это был просто танец.
Январь 12-го числа
Эти дни — лучшие дни в моей жизни. Я навсегда сохраню их в памяти, только ради этих дней я готова провести остаток жизни так, как скажет матушка и пойти под венец с тем, с кем прикажет она. Проводя длинные вечера следующих зим, я буду вспоминать зиму эту и прятать улыбку.
Сегодня мы катались по льду замерзшей реки, Владислав научился подобной забаве в Московии, никогда прежде я не вытворяла ничего подобного, но как же весело и забавно это было! О да, я выглядела совсем не благородной панне, когда пришлось вытряхивать снег отовсюду и сушиться после в натопленных больше обычного покоях, раздевшись до рубашки. О да, от изысканной бледности не осталось и следа, я была румяной, как какая-то простолюдинка. О да, я неподобающе громко хохотала, доводя до отчаяния матушку (она гневно клялась, что нас слышно было и в замке). И да, матушка, мне совершенно не стыдно за подобное поведение, я счастлива. Если бы ты только знала, как я была счастлива в тот момент, когда Владислав поймал меня в свои объятия и не дал упасть! Он не спешил отстраниться, он стоял столь близко, что в какой-то миг я испугалась, что он услышит стук моего сердца, которое рядом с ним всегда бьётся быстрее и громче обычного. Он услышит и всё поймет. Он пристально смотрел на меня, а я не могла дышать под этим взглядом, у меня закружилась голова, стало столь волнительно и жарко. Наверное, я бы умерла, не перенесла бы всю ту ошеломительную и странную бурю чувств, что обрушились на меня, если бы Владислав не рассмеялся и не предложил, отодвинувшись, сделать ещё один круг по льду.
Январь 15-го числа
Сегодня случился разговор с Владиславом, он предложил пройтись до того старого дуба, подле которого ещё мой отец учил его когда-то бою на рапирах. Мне было сложно и помыслить о чём может пойти наш разговор, о котором столь непривычно серьезно просил Владислав, и совсем уж неожиданно было, что он заговорил со мной о горном деле и отцовских шахтах, которые ныне, как известно, стоят заброшенными. Серебряные жилы ушли глубоко в землю, а те, что были доступны, иссякли. Пока мы шли, Владислав говорил про это и про открытие дальних земель, откуда хлынуло куда более дешёвое серебро, а главное золото, при появлении которого наши добычи потеряли былую ценность. Он упомянул и про пражское возмущение в годы правления Его Величества Фердинанда, после которого мы потеряли право на чеканку монет.
«Вот те причины, по которым теперь этот город просто город, здесь больше нечего делать королям», — так он выразился прежде, чем остановиться и развернуться ко мне.
«Твой отец, Альжбета, ещё до твоего рождения понимал, что значимости Кутна-Горы приходит конец. Получая отчёты, он видел: как год от года всё глубже уходят жилы, до которых уже было невозможно дотянуться. Люди отказывались спускаться ниже, да и не могли, — на этих словах Владислав усмехнулся, смахнул снег с ветки и продолжил, обращаясь ко мне домашним именем. — Казимир любил Кутна-Гору, Бетси, а ещё он хотел, чтобы осталась память о том, какой она была в её величайшие годы. Именно поэтому он приказал отлить из одного из последнего поднимаемого на поверхность серебра первое здание по подобию церкви Якуба. Потом родилась ты, и он решил, что это будет город и что он будет твоим… подарком, наследием, игрушкой, называй так, как угодно тебе».
«Костел святого Якуба… он никогда не открывался подобно другим строениям, — я сказала это, подняв голову к Владиславу и глядя в его глаза, проговорила изумлённо, только в этот миг поняв так многое о своём городе. — Отец его изготовил…»
«Просто так, Альжбета. Серебряная фигурка, порыв души или отчаянья… — Владислав пожал плечами, — но потом появилась ты, а детям принято дарить… игрушки. Твоя была самой необычной. Ему кто-то рассказал про кукольные дома и их устройство, Казимир же решил, что у его дочери будет целый город. Следующие здания строили уже как кукольные и размещали согласно настоящему плану города».