Серебряный осел
Шрифт:
Орланда едва не упала со скамьи – к толпе вышел не кто иной, как пан Будря!!!
– Смотри! – толкнула она локтем сестру. – Это… это же…
– Да, я узнала, – вполголоса бросила амазонка.
Одет старый лех был смешно, хотя и пышно.
Длиннополый кафтан без рукавов, широкие бархатные штаны, заправленные в красные сапоги с отворотами, атласный кушак, на котором висела длинная кривая сабля: на взгляд Орланды, большая и страшная, а по мнению Орландины, тяжелая и неудобная в бою.
Интересно, что он будет делать? Фехтовать? Или еще какие-нибудь фокусы показывать?
Но вместо этого их давний знакомец заговорил.
– Вы думаете, цо перед вами какой-то никчемный старый толстяк?! – спросил он, обведя выкаченными
– Если бы вы знали, кто я, то лопнули бы от зависти! Я знатней любого патриция, если хотите знать! – выкрикнул Будря. По толпе пробежал смешок.
– Я – лех! – изрек он. – Да знаете ли вы вообще цо то есть: быть лехом?
Смешок переходил в хохот.
– Мы вольный народ! Мы дороже всего ценим свободу! – распинался Будря. – Мыслите, раз Артания нас когда-то завоевала, то владеет нами?! А вот дулю им! – Он изобразил пальцами правой руки странную фигуру. – Дулю с коровьим маслом! Про сто мы честный народ и соблюдаем присягу! – Зрите ли хохотали все громче. – Не верите?! Да если любой из вас одолжит мне хоть тысенчу ауреусов, то я верну ему долг день в день!
Смех перешел в раскатистый хохот. Мысль одолжить бродяге из цирка тысячу золотых, видимо, казалась зрителям очень смешной.
– А землями своими мы владеем со времен Перкунаса, когда еще ни про какую Артанию и слышно не было!
Будря наливался кровью, продолжал разоряться на тему – какой замечательный народ лехи.
А Орланда сидела и думала об одном. Если тут имеется телохранитель тартесского царя, то, может быть, и сам Кар где-то близко? Байке о том, что толстяк мог предать своего юного господина, она не поверила.
После того как с неподдельной обидой на лице лех ушел в шатер, провожаемый насмешками, перед зрителями вместо давешнего мальчика появился с кувшином в руках сам владелец цирка. (Монеты тем не менее сыпались в кувшин довольно щедро.)
– Почтеннейшая публика, – вскричал он, – досточтимые римские граждане! А сейчас я, Петроний Апулей, представлю вам жемчужину моего скромного заведения – деву-вещунью из Гибернии.
И из шатра появилась тоненькая девчушка лет от силы пятнадцати, черноволосая, в длинной голубой хламиде.
– Уважаемые! – изрекла она. – Если кто-то же лает узнать свое будущее или получить совет от высших сил…
Орланда только что не заорала от удивления и радости.
Да, черный цвет волос! (Чем, интересно, красил?)
Да, явно выделяющийся бюст. (Тряпок напихал небось!)
Да, набеленное и нарумяненное лицо. (Не узнать!)
Но голос! Голос Кара!
Стало быть, жив и здоров, бесенок!
Тем временем к «деве-вещунье из Гибернии» уже подошли первые желающие…
И тут представление было прервано.
На площадь вышел патруль вегилов с пиками и дубинками.
– Почему скопление народа?! – возопил десятник. – Кто разрешил?
Петроний Апулей подскочил к нему, показал какую-то бирку, но тот остался непреклонен.
– Пр-риказываю прекратить! Р-разойтись!
Видать, страже попала под хвост вожжа или еще что-то, так что уже через пять минут толпа, недовольно ворча, разошлась, а циркачи угрюмо свернули свой шатер.
Орланда хотела было подойти к ним, но сестра решительно удержала.
– Погоди! Вот когда они вернутся к себе, тогда и поговорим.
И отстав локтей на сто, они двинулись следом за артистами.
Идти пришлось примерно полчаса.
Цирк почтенного Апулея разместился как раз на бывшем Марсовом поле. На более-менее чистом пустыре стояло несколько дюжин палаток и фургонов – Апулей владел довольно большой труппой.
И вновь амазонка не позволила сестре немедля приступить к делу, а некоторое время выжидала и изучала передвижной городок, благо зевак вокруг было немало.
Наконец она выбрала, с кем будет говорить. И выбор ее пал на давешнего мастера метания ножей.
Небрежной походкой подошла к нему, кидавшему свое оружие в раскрошенную деревянную колоду
– Кинжалы-то острые? – спросила жонглера.
Тот насмешливо взглянул на нее, но, увидев меч на поясе, подавил желание сказать что-то обидное.
– Проверь сама.
И резким движением бросил Орландине один из кинжалов.
Девушка без труда поймала клинок. Роговая рукоять не скользила в руке, а само оружие было выковано из превосходной толедской стали и было столь же превосходно заточено.
Лицо жонглера вытянулось при виде того, как ловко Орландина справилась с кинжалом.
– Похоже, ты не зря таскаешь меч, девица! Другая бы завизжала, как свинка под хряком.
– А скажи-ка ты мне, друг, что это у вас за дева-вещунья подвизалась? – спросила амазонка.
– Тебе зачем? – нахмурился циркач. – Если сманить куда решила…
– Нет, мы вот с сестрой совета у нее спросить хотим. – И Орландина выразительно повертела в пальцах золотую монету.
– А, – смягчился циркач, – это можно… Третья палатка отсюда – такая небольшая, заштопанная синей заплаткой. Там она и живет, с дядюшкой своим.
Глава 4
ЛЕСНОЙ КНЯЗЬ
Из кувшина, увенчанного высокой шапкой пены, Будря налил себе в кружку янтарного напитка, пригубил.