Серебряный пёс
Шрифт:
Гулять с сыном Казан не мог. Папаша и сын тут же начинали выяснять, кто из них круче.
Теперь лирика.
Динка — жена Казана погибла рано, в возрасте восьми лет. Вот её история.
Любовь штука непредсказуемая. Любовь не купишь за деньги. Любовь нас спасает. Достойны ли мы огромной любви? Любви — нашего четвероного друга.
Динка жила в соседнем доме. У нее с Казаном были дети. Помет из шести щенков. Сын Кешка остался проживать вместе с Динкой, остальные щенки разлетелись в разные стороны. Динка обладала отменными охотничьими качествами. Это была уникальная собака, которая элементарно ловила и уничтожала
Так вот, подарили Динку охотники из потомственного племени местных лаек, которые исторически охотятся в этой местности на куницу. Мелочница.
По сложению Динка была небольшой, верткой, очень подвижной собакой, именно за счет верткости, она и научилась брать гадюк. Знаю только еще одну собаку, цвергшнауцера Билли Бонса, который, тоже на дачном участке поймал и убил гадюку. Но это один раз. А Динка их переловила немало.
А уж, сколько крыс она на помойках вечером передавила, не меряно. Сын Динки — Кешка тоже отлично ловит крыс, но так и не научился мастерству ловли гадюк. Кешка змей боится. И очень осторожничает при встрече с ними.
Каждый год Динка вместе с хозяйкой ездила на сбор трав. А вот в том году, случилось так, что взять ее в экспедицию не разрешили. Вот как люди порой вершат судьбы наших любимых.
Динка осталась на даче с братом хозяйки. Тосковала, но ела. И вроде бы все было ничего. Только ближе к приезду хозяйки, вдруг вялая стала. Есть стала все меньше. Кешка бегает, все в порядке, а Динка как-то уж очень загрустила. Приехала хозяйка. Собака встретила ее, но вяло. Повезли Динку к ветеринару. Диагноз: пироплазмоз (закусали клещи).
Однако врач успокоил хозяйку — собаку вылечить можно. Стала хозяйка ее лечить, а собаке все хуже и хуже. Отвезли и Кешку к врачу проверить, оказывается он, тоже перенес это заболевание на ногах, но сам оклемался.
Положили Динку под капельницы, а она смотрит на хозяйку, голову ей на руки кладет и, отказывается есть, да и пить тоже. Что только не делала хозяйка. Она уговаривала Динку. Она не отходила от нее. Плакала, просила поесть. Но через неделю лечения, Динка вздохнула, посмотрела в глаза человека и умерла. Умерла на руках у своей хозяйки. И поняла тогда хозяйка, что Динка решила уйти сама. Потому что никогда не было такого, чтоб не взяли Динку. Потому что, всегда они были вместе, всегда были рядом, ели из одной миски.
— А раз не взяли, — решила для себя собака, — видно я стала не нужна.
Динке было всего 8 лет. Для лайки это не возраст.
Остался на душе у хозяйки огромный тяжелый валун. Когда хозяйка Динки приходит к нам с Казаном на собачью площадку, она не может сдержать слез и говорит нам с Казаном:
— Лайки ведь очень умные собачки. Динка так решила для себя сама. А мне теперь жить с этой тяжестью, не могла я не поехать, будучи руководителем экспедиции, и взять её не могла. Первая Динка у меня.
Вот как любят нас наши собаки. Любят так, как мы порой не способны их любить. Так что если завел друга, не предавай его. Он ведь жизнь за тебя отдаст. Отдаст просто так, потому что ты есть и он любит тебя таким, каков ты есть. Спасибо им за это, они помогают нам и спасают нас своей любовью.
А ещё мы много ходили в походы. Старые зарисовки,
Несколько лет назад, мы с друзьями, три семьи с 4 детьми и 2-мя собаками решили съездить отдохнуть на природу. Выбрали Новгородскую область, озеро Съезжее. Поездку решили организовать на машинах. Но, так как в наличии у нас было только две машины, мы долго прикидывали, как всех правильно рассадить. Путем сложных математических вычислений получилось интересное уравнение. В одной машине сидели: семья из трех человек, и я на заднем сиденье с эрделем Ирвиным. В другой: наш друг за рулем, стаж вождения шесть месяцев, его дочь с подружкой и мой супруг с нашей дочкой и лайкой Казаном. Ехать предстояло десять часов без перерыва. Все бы ничего, но боялись мы за нашего новоявленного водителя, на такие дальние расстояния он выезжал в первый раз. Выехали в шесть утра. Наша машина шла первой, Андрей держался строго за нами. Пока ехали по Москве, мы правда его несколько раз теряли, но выехав на Ленинградское шоссе, все восстановилось. Доехали отлично. Вот только в одном месте мы просмотрели знак в кустах, и нас тормознул дорожный патруль, а Андрюша чудесным образом объехал наше мини — ДТП и еще весело помахал ручкой.
К вечеру приехали на место. Озеро в лесу — четыре километра в длину. Белые ночи. Сосны. Комары. Поставили палатки.
Посередине Андрюшину (он и дочурка с подружкой), а по бокам две оставшиеся палатки. В одной палатке эрдельтерьер Ирвин обосновался, с другой стороны лайка Казан. И начали наши бравые парни делить территорию. Ну, казалось бы места — целый лес. Но лагерь-то один! Дойдут псы с двух сторон до Андрюшиной палатки, и давай рычать. Ирвин был постарше, ему пошел девятый год, и он уже начал седеть, Казану же тогда было пять лет:
— Пошел отсюда морда серая, не видишь тут приличные собаки отдыхают…
— Да, ладно кудрявый, посмотри на бороденку свою? Сейчас кудри разовьем.
— Да, ты баранкой-то не очень тут размахивай, а то с одной дыркой от бублика останешься.
— Я с дыркой, а ты без уха и без кудрей…
Андрюха выйдет из палатки, рявкнет на них, вроде как разойдутся. У Андрея дома немецкий овчар остался с супругой. Не взяли его по причине драк. Овчар просто на дух не выносил других кобелей, при этом, мирно уживаясь в квартире с двумя кошками, которых он нежно вылизывал, каждый день.
На второй день пребывания мы построили из сосен столовую. Стол и две длинных скамьи. Ох, если бы мы знали тогда, чем закончиться это для наших бойцов. И один и второй в драках участвовали не один раз. И у того, и у другого наглости в мордах, что божьей росы в глазах…
В первый же обед два всклокоченных собачьих лица встретились под столом. Едва успели растащить. Миски псам навалили из общего котла, чтобы не обидно было, и отнесли подальше в разные стороны. Ирвин свою смел со скоростью звука, подумав при этом, что и серому гаду есть дадут.
Казан же напротив — отказался от пищи. Морду отвернул и в лес слинял и нет его. Нет двадцать минут, тридцать, сорок, часа через полтора из леса серой тенью появился. И мирно у палатки калачиком свернулся:
— Спать то некогда. Каждая минута на счету.
— Бам-с, — утки прилетели и сели аккурат посередине озера. Не выдержала душа охотника. Казан, как сиганет в озеро и на середину гребет, а по ширине озеро около двух километров. Походники наши переполошились. Давай скорее резиновую лодку надувать. Муж мой рукой махнул, да ну его — не утонет. Живучий гад. Хозяин Ирвина говорит: