Серебряный шпиль
Шрифт:
— Господи! Хорошо, хорошо. Пойду, пойду!
Я отпустил его руку, и этот дурачок вознамерился снова ударить прямой справа. Но на сей раз я был настороже. Без труда парировав удар, я двинул его правой в челюсть и левой в солнечное сплетение. Он сложился как перочинный нож. Я был готов провести еще одну серию, но он лишь выл, зажав брюхо обеими руками. Наша однораундовая схватка собрала небольшую, но горластую аудиторию. Покажи ньюйоркцу что-нибудь забавное, и он сразу забудет про все дела.
— Знаю, знаю. Ты собираешься сообщить мне, что если бы был трезв, то уложил бы меня тремя, ну
Выругавшись еще раз, он распрямился, скрипя зубами и сверля меня взглядом. Для меня осталось неясным, какого эффекта он хотел добиться этими действиями. Но спросить я не успел, так как он, все еще сквернословя, потащился по Третьей авеню.
Когда я вернулся в заведение, Карола бросилась мне навстречу.
— С вами все в порядке? — взволнованно спросила она. — О, я вижу, что не все — посмотрите на ваше лицо! — намочив бумажную салфетку в стакане с водой, дама приложила ее к моей щеке.
Я скривился от боли, что вполне могло сойти за улыбку.
— Это одна из причин, почему мистер Вулф столь щедро оплачивает мои труды.
Я обратил внимание на то, что многие посетители оставили свои места, а официантка пялится на меня так, словно я болен ветрянкой.
— О, прошу прощения, — пробормотала Карола, отнимая от моего лица салфетку, на которой виднелось небольшое красное пятнышко. — Он... Дерек— один из тех, о ком я недавно говорила, человек из прошлого, — пояснила она, когда мы уселись за свой столик. — Я не видела его много лет и не имела представления, что он живет в Нью-Йорке. Это еще раз говорит о том, что от прошлых ошибок скрыться невозможно. Они так или иначе настигнут тебя.
— Не согласен, и вам не советую верить в это. Самое время припомнить то, что я слышал много лет назад в воскресной школе о прощении грехов. Откуда вы знаете Маккея?
— Дерек был барменом в Кэтскиллсе, когда я там пела. Он все время клеился ко мне, но безрезультатно. Даже тогда, почти десять лет назад, он крепко пил.
— Вот как. С той поры он, видимо, не исправился. Приходилось ли вам встречать других из той прошлой жизни?
— Никогда. Это первый случай после моего замужества. Надеюсь, что и последний.
Я тронул скулу салфеткой: щека вздулась, но кровотечение прекратилось.
— Вернемся к Миду. Как вы полагаете, почему он это сказал?
— Не имею понятия. Когда появился Дерек, я как раз начала говорить, что Рой не был приятным человеком, но вам это уже известно из разговора с Сэмом и мной.
— Помнится мне, что в этой связи были употреблены слова «низкий» и «мелочный». Не могли Мид сказать что-то мистеру Ризу о вас и Вилкинсоне?
Внимательно изучив свои ногти, она задумчиво произнесла:
— Не думаю. Сэм рассказал бы мне.
— Но вы-то с ним не поделились?
— Нет.
— Хотя и были уверены, что он не усомнится в вас?
На глазах Каролы выступили слезы, и ее начала бить дрожь.
— Я испугалась. Я хочу сказать, что он знает... о моем прошлом. Так же как все остальные в «кружке веры». Я рассказывала, и все, кроме Роя, проявили понимание и морально поддержали меня. Но я по-прежнему стыжусь тех лет и считаю, что я хуже, чем все остальные.
—
Она вытерла слезы очередной бумажной салфеткой.
— Наверное, потому, что вы можете узнать об этом от кого-нибудь другого.
— Следовательно, вы подозреваете, что он говорил и с остальными о вас и Вилкинсоне.
Она вздохнула, и из ее нефритовых глаз выкатились две слезинки.
— Думаю, что да. Но это еще не все.
— Слушаю.
— Много лет назад у меня был ребенок. Я была не замужем, но отец, естественно, имелся. Он совершенно не интересовался ни мной, ни младенцем, но был готов платить за мое молчание. Я не захотела брать деньги — он был отвратительным типом, Арчи. Правда, я тоже была далеко не золото. — Сделав паузу, чтобы вздохнуть и глотнуть давно остывшего кофе, Карола продолжила: — Так или иначе, но я отдала младенца — это была девочка — для удочерения. Не имею представления, где она теперь. Ей исполнится пятнадцать. Об этом эпизоде моей жизни я не говорила в Серебряном Шпиле никому, даже Сэму. У меня не хватило мужества сделать это. Но Рою Миду удалось пронюхать и о ребенке.
— Каким образом?
— Этот год для меня — год так называемых старых друзей. Я сказала, что никого не встречала, но это не совсем так. Дерек — второй. Отец моего ребенка вылез из какой-то норы недель шесть назад. Он увидел мою фотографию и статью о церковном хоре в одной из местных газет. Теперь он не женат, нуждается в средствах и...
— И он стал шантажировать вас?
Карола с трудом сглотнула и сказала:
— Он прислал письмо в храм, адресованное «Старшему пастору — лично». Получилось так, что его распечатал Рой. Барни в это время сочетал приятное с полезным, отдыхая и выступая с проповедями в Австралии, поэтому вся почта шла через Роя.
— Готов держать пари — Миду эта корреспонденция очень понравилась, — заметил я.
— Конечно, — мрачно согласилась Карола. — Он примчался ко мне с письмом в руке. Автор требовал пятьсот долларов за «обещание помалкивать о том, что могло бы поставить Храм с Золотым Шпилем в неловкое положение». Эта скотина — его зовут Кайл — даже не мог назвать правильно цвет шпиля. Я уж не говорю о том, что ни один человек в здравом рассудке не станет шантажировать церковь. Меня — да, но не церковь же.
— Похоже, этот Кайл — настоящая лапочка. Что сказал Мид, показывая вам письмо?
— Рой с трудом скрывал свой восторг. Он с большой помпой заявил о том, что мог бы показать послание всем остальным, но делать этого не станет. Сказал, что разберется с Кайлом сам. При этом все время кривился и фыркал. Затем — Господи, как я ненавидела Роя Мида — он произнес: «Пусть, Карола, это послужит вам уроком. Я, конечно, исповедую всепрощение, как учит нас Господь, но все же должен сказать, мне трудно поверить в то, что вы отреклись от своих прошлых прегрешений. Один неверный шаг с вашей стороны, и я буду вынужден решать, как мне следует поступить с этим письмом». Рой Мид не понимал одного, Арчи. Никто, включая Сэма, не знал до конца о том, что происходило в те годы. Если бы Рой имел более полное представление об этом, он превратил бы мою жизнь в сущий ад.