Серебряный змей в корнях сосны – 3
Шрифт:
– Выходи, мы тебя не обидим, – произнес Кента, осторожно подходя ближе к девушке. Она сильнее сжалась за корзинами и, когда Кента убрал хлипкую защиту, тоненько вскрикнула.
– Ты в порядке? – спросил он, протягивая руку. – Как ты здесь оказалась?
Девушка была совсем юна. Голубое косодэ испачкалось, длинные волосы спутались. Должно быть, она не боялась замерзнуть, но в этом странном месте кожа ее побледнела от холода и была ледяной на ощупь.
– Кто вы? – спросила она испуганно. – Где я? Куда все
Кенте нечего было ей сказать, и он бросил взгляд на Хизаши в поисках поддержки, однако он не спешил ее оказывать.
– Я… не знаю, где мы, – признался Кента. – Но мы с Мацумото-куном непременно во всем разберемся.
– Пф, – презрительно раздалось позади.
– Как твое имя?
– Умэко…
Она была немного похожа на девочку из его деревни. Ту самую девочку… И Кента просто не мог допустить, чтобы с Умэко что-то случилось, пока он рядом. Только какой от него прок? Он и сам зависел от Хизаши.
Они с Умэко присоединились к нему, и едва девушка успела открыть рот, чтобы поздороваться с Мацумото, как раздался громкий вопль, и кто-то выскочил прямо на них, вскинув над головой меч. Кента заслонил Умэко собой, а Хизаши, вместо того чтобы уклониться, взмахнул веером. Поднялся ветер, всколыхнувший тонкий слой снега, Кента закрыл лицо рукой, а когда снова посмотрел, на земле сидел Мадока Джун, а рядом валялась длинная палка, которую Кента с испугу принял за меч.
– Ты! – возмущенно воскликнул Хизаши.
– Как ты это сделал?! – Мадока растерянно хлопал ресницами. – Ты оммёдзи? А чего сразу не сказал?
Сам до конца не понимая почему, Кента пришел Мацумото на выручку, сказав:
– Поднимайся скорее, здесь небезопасно.
– Вы тоже это видели?
– Видели что?
– Огромная тень, которая появилась вместе с метелью. – Мадока подобрал палку и взвесил в руке. – Вот было бы у меня духовное оружие, я бы ее…
– Кого – ее? – спросил Хизаши, и Мадока замолчал.
– Эту… тень, – неуверенно ответил он.
– Давайте просто убежим? – захныкала Умэко, цепляясь за локоть Кенты. – Мне страшно!
Ветер закружил вокруг, теребя края одежд и путая волосы, редкие снежинки не могли сопротивляться его воле, и их сносило в сторону. Кента проследил за ними и увидел лишь темноту, в которой тонула улица. Но чем дольше он в нее вглядывался, тем менее неподвижной она ему казалась.
– Куда бежать? – спросил Мадока. – Я уже все обошел, некуда тут бежать.
– Тогда… тогда спрячемся. На фестивале много оммёдзи из Дзисин, они помогут.
– Я тоже скоро стану оммёдзи! Я не должен убегать от опасности!
Кента слушал их вполуха. Фонарик в его руке покачивался, синий огонь в нем успел стать привычным, но сейчас будто бы разгорелся ярче. Или это оттого, что становилось темнее?
Мацумото встал рядом, плечо к плечу.
– Если честно, я бы скормил их обоих, – равнодушно произнес он. – Стало бы тише и спокойнее.
Кента обернулся на него.
– Ты не можешь так говорить.
– Почему?
– Потому что люди не должны так думать о других людях, понимаешь?
Хизаши ответил не сразу, его взгляд потемнел, брови нахмурились, но проговорил он с улыбкой, пусть в ней и не было ничего светлого:
– Видно, ты знал не так уж много людей, Куматани-кун.
Голоса смолкли, кажется, Умэко снова плакала, а Мадока мялся, не зная, чем ее утешить. Отвлекшись ненадолго, Кента не сразу обратил внимание, что тьма впереди стала непроглядной и такой близкой – сделай шаг и войдешь в ее объятия.
Он отступил. Хизаши остался на месте.
– Смотри! – не удержался от вскрика Кента, когда огонь в его странном фонарике заметался в бумажном каркасе. Теперь стало понятно, что это предупреждение.
Чем бы оно ни было, оно снова приближалось.
Кента потянулся к Хизаши, но тот твердо стоял между ними и холодной тьмой, поэтому отошел к Мадоке и Умэко, которые пока не поняли, что происходит. Прятаться и бежать было поздно – что-то надвигалось, видело их, знало, что они рядом. Кента весь напрягся. Вот бы та ки, о которой рассказывал Хизаши, смогла их сейчас защитить, но сколько бы Кента ни искал в себе скрытые силы, они никак не находились. Он лишь самую малость отличался от бедняжки Умэко, у него не было даже палки, как у Мадоки, да и в его руках она не выглядела бы таким грозным оружием, как в сильных ладонях Джуна.
Кента был совершенно, абсолютно, полностью бесполезен.
Ветер пригнал из темноты узкой улицы сероватую от пыли поземку. Спина Хизаши мешала увидеть, что там происходило, его хаори, потускневшее в этом обезлюдевшем мире, трепетало крыльями бабочки. И как только Кента допустил мысль о том, что ничего не случится, Хизаши наклонился вперед, веер со свистом рассек нечто темное, будто сотканное из дыма или тумана, и его клочки пронеслись по обеим сторонам от жмущихся друг к другу людей. Кента моргнул – показалось, он разглядел жуткое лицо, несущееся ему навстречу, но видение длилось краткий миг. Хизаши обернулся и вдруг указал на них пальцем.
– Это твоя вина!
Кенте почудилось, что под ногами разверзлась пропасть, и он падает в нее со скоростью выпущенного из рогатки камня. Взгляд Хизаши обжигал огнем, и не сразу удалось понять, что направлен он был не на него.
– Моя? – Умэко отшатнулась. – Я ни в чем не виновата! Я ничего не сделала!
Она отпустила руку Мадоки и попятилась. Палец все так же указывал ей в грудь.
– Эй, полегче, – набычился Мадока. – В чем может быть виновата эта бедная девушка? Я скорее поверю, что это ты дел наворочал.