Сережа
Шрифт:
— Что значит потом, мне же не дадут без вашей подписи, а людям зарплату надо получать.
Вот как, если Коростелев не подпишет бумажку, то они и зарплаты не получат!
А когда Сережа и Коростелев шли, пробираясь между навозными лужами, к ожидавшему их «газику», дорогу преградил молодой парень, одетый роскошно — в низеньких резиновых сапогах и в кожаной курточке с блестящими пуговицами.
—
— А ты считал, — спросил Коростелев отрывисто, — тебе там коттедж приготовлен?
— У меня крах личной жизни, — сказал парень, — Дмитрий Корнеевич, отмените приказ!
— Раньше думать надо было, — сказал Коростелев еще отрывистее. — Голова есть на плечах? Думал бы головой.
— Дмитрий Корнеевич, я вас прошу как человек человека, поняли вы? Не имею опыта, Дмитрий Корнеевич, не вник в эти взаимоотношения.
— А левачить — вник? — спросил Коростелев, потемнев лицом. — Бросать доверенный участок и дезертировать налево — есть опыт?..
Он хотел идти.
— Дмитрий Корнеевич! — не отцеплялся парень. — Дмитрий Корнеевич! Проявите чуткость! Дайте возможность загладить! Я признаю ошибку! Допустите стать на работу, Дмитрий Корнеевич!
— Но учти!.. — грозно обернулся Коростелев. — Если еще хоть один раз!..
— Да на что они мне сдались, Дмитрий Корнеевич! Они только койку обещают и то в перспективе… Я на них плевал, Дмитрий Корнеевич!
— Эгоист собачий, — сказал Коростелев, — индивидуалист, сукин сын! В последний раз — иди работай, черт с тобой!
— Есть идти работать! — проворно отозвался парень и пошел прочь, подмигивая девушке в платочке, которая стояла поодаль.
— Не для тебя отменяю, для Тани! Ей спасибо скажи, что тебя полюбила! — крикнул Коростелев и тоже подмигнул девушке, уходя. А девушка и парень смотрели на него, взявшись за руки и скаля белые зубы…
Вот какой Коростелев: захоти он — парню и Тане было бы плохо.
Но он этого не захотел, потому что он не только всемогущий, но и добрый. Он сделал так, что они рады и смеются.
Как Сереже не гордиться, что у него такой Коростелев?
Ясно, что Коростелев умнее всех и лучше всех, раз его поставили надо всеми.
ЯВЛЕНИЯ НА НЕБЕ И НА ЗЕМЛЕ
Летом звезд не увидишь. Когда бы Сережа ни проснулся, когда бы ни лег, — на дворе светло. Если даже тучи и дождь, все равно светло, потому что за тучами солнце. В чистом небе иногда можно заметить кроме солнца прозрачное бесцветное пятнышко, похожее на осколок стекла. Это месяц, дневной, ненужный, он висит и тает в солнечном сиянье, тает и исчезает — уже растаял, одно солнце царит на синей громаде неба.
Зимой дни короткие; темнеет рано; задолго до ужина Дальнюю улицу, с ее тихими снежными садами и белыми крышами, обступают звезды. Их тыща, а может и миллион. Есть крупные и есть мелкие. И мельчайший звездный песок, слитый в светящиеся молочные пятна. Большие звезды переливаются голубыми, белыми, золотыми огнями; у звезды Сириус лучи как реснички; а посреди неба звезды мелкие и крупные, и звездный песок — все сбито вместе в морозно-сверкающий плотный туман, в причудливо-неровную полосу, переброшенную через улицу, как мост, — этот мост называется: Млечный Путь.
Прежде Сережа не обращал внимания на звезды, они его не интересовали. Потому что он не знал, что у них есть названия. Но мама показала ему Млечный Путь. И Сириус. И Большую Медведицу. И красный Марс. У каждой звезды есть название, сказала мама, даже у такой, которая не больше песчинки. Да они только издали кажутся песчинками, они большущие, сказала мама. На Марсе, очень может быть, живут люди.
Сережа хотел знать все названия; но мама не помнила; она знала, да забыла. Зато она показала ему горы на луне.
Чуть не каждый день идет снег. Люди расчистят дорожки, натопчут, наследят, — а он опять пойдет и все завалит высокими пуховыми подушками. Белые колпаки на столбиках заборов. Толстые белые гусеницы на ветвях. Круглые снежки в развилках ветвей.
Сережа играет на снегу, строит и воюет, катается на санках. Малиново гаснет день за дровяным складом. Вечер. Волоча санки за веревку, Сережа идет домой. Остановится, закинет голову и с удовольствием посмотрит на знакомые звезды. Большая Медведица вылезла чуть не на середину неба, нахально раскинув хвост. Марс подмигивает красным глазом.
«Если этот Марс такой здоровенный, что на нем, очень может быть, живут люди, — думается Сереже, — то очень может быть, там сейчас стоит такой же мальчик, с такими же санками, очень может быть — его тоже зовут Сережей…» Мысль поражает его, хочется с кем-нибудь ею поделиться, но не с каждым поделишься — не поймут, чего доброго; они часто не понимают; будут шутить, а шутки в таких случаях для Сережи тяжелы и оскорбительны. Он поделился с Коростелевым, улучив время, когда никого поблизости не было, — Коростелев не насмехается. И в этот раз не насмехался, а, подумав, сказал:
— Ну что ж, возможно.
И потом почему-то взял Сережу за плечи и заглянул ему в глаза внимательно и немножко боязливо.
…Вернешься вечером, наигравшись и озябнув, домой, а там печки натоплены, пышут жаром. Греешься, хлюпая носом, пока тетя Паша раскладывает на лежанке твои штаны и валенки — сушить. Потом садишься со всеми в кухне у стола, пьешь горячее молоко, слушаешь ихние разговоры и думаешь о том, как пойдешь завтра с товарищами на осаду ледяной крепости, которую сегодня построили… Очень хорошая вещь зима.