Серое братство
Шрифт:
— Состоял, но был изгнан за непотребное отношение к своему делу. Не буду объяснять, в чем состояло обвинение. Хотя это честно, не так ли?
— Имя? — Беркут хищно оскалился. — Мы же все равно проверим. Ложь всегда всплывает, стоит чуть потревожить поверхность.
Егерь с интересом прислушался, что же скажет Магван. Не может у такого опытного шпиона не быть в запасе парочки имен. Наверняка в Розетте проживал человек с именем, которое мы сейчас услышим.
— Мое имя — Картам, — широко улыбнулся чужак, блеснув хорошими зубами.
Егерь обратил на это внимание, насторожился. На его лице отразилась
— Проверим, — заверил Беркут.
Допрашиваемый расслабился, что подтвердило подозрения Егеря. В Розетте проживал Картам, нет никаких сомнений. И вздумай сейчас проверить его наличие, окажется, что именно сейчас уважаемый Картам отъехал по делам. Куда? Не докладывал, извините.
— Тебе знакомо имя Брюнхильда?
— Нет.
— Философ?
— В первый раз слышу.
— Амалея?
— Слушайте, господа, — попробовал возмутиться «торговец», — может, прекратим бессмысленный допрос? Если вы ошиблись — признайте свою ошибку, и выпустите меня. Я даже шума поднимать не буду.
— Гай Вадигор? — гнул свое Беркут. — Я знаю: ты знаком с ним. Слухи идут, что ты ищешь именно его.
Он обошел Магвана и остановился за спиной, но чужеземец не посмел повернуться к нему лицом.
— Меня явно с кем-то путают, — развел руками пойманный, возведя глаза к потолку. — Сплошь загадки… Может быть, по Пафлагонии бродит мой двойник? Бывают же такие случаи.
— Исключено, — отрезал Беркут. — Гай Вадигор пропал недавно, и мы подозреваем тебя, черная душа. У нас есть сведения, что его грозились убить. Но… Ведь бывают ошибки, говоришь? Двойник, значит…
Егерь не понял, что задумал Беркут. Но допрашиваемый вздохнул с облегчением. Дознаватель тем временем подошел к столу и нарочито громко сказал:
— Запиши, что господин Вадигор утонул в море на корабле «Морской Лев» неделю назад, и наследников у него не осталось. Это для тебя, Картам, или кто ты там еще: если кто-нибудь захочет выяснить об этом человеке. Так и отвечай. Мы продержим тебя еще пару дней, пока не выясним, что ты действительно тот, за кого себя выдаешь.
— Будьте уверены, — бодро заверил назвавшийся Картамом.
Колотушке снова пришлось вылезать из-за стола и уводить его, после чего Беркут присел рядом с фарогаром и спросил:
— Что думаешь, брат?
— Крепкий, стервец, — кивнул Егерь. — Ни разу не дрогнул, когда ты жал на него. Я даже засомневался, того ли человека взяли.
— Да я даже и не жал на него. Однако уверен в себе сильно, — Беркут обхватил ладонью подбородок. — Есть у него прикрытие, есть. Ничего не боится. А ты до сих пор будешь утверждать, что это Магван?
— Более чем…
— А в чем твоя хитрость, Беркут? — к ним подошел Поэт и сложил руки на груди. — Я, признаться, не понял. Ты же не просто так отпускаешь Магвана?
— Не нужно быть провидцем, — буркнул дознаватель. — Я не зря упомянул Философа под его настоящим именем. Ваш дружок Магван, если это он и есть, сразу же бросится бежать из Пафлагонии. Вот тогда мы его и скрадем, как зверя. Хочешь пойти по его следу, Егерь?
— Наверху думают, что я жиром заплыл? — усмехнулся фарогар.
— Как раз наоборот. Магван — опытный лазутчик, и сразу не помчится в Паунс или в сторону Драконьих Зубов.
— Помню, — улыбнулся Егерь. — Однако и Первый Чин тоже неплох. Поэт же не возмущается, что ему не дают следующий, хотя столько лет служит нашему делу.
— А ведь это я отговорил стариков от необдуманного поступка, — признался вдруг Беркут, и на немой вопрос Егеря объяснил, что для него такой взлет был слишком опасен. Молодость горяча, и каких дров можно было наломать, возомнив себя опытным бойцом?
33
Третий Чин — предпоследняя ступень посвящения в тайны Братства. Среди адептов Братства считается, что и Первый получить очень тяжело, не то что Четвертый.
— Да я не обижаюсь, — Егерь ободряюще хлопнул Беркута по плечу. — И ты не переживай.
— Возьмешь Магвана за жабры — я обещаю тебе Третий Чин, — со всей серьезностью ответил дознаватель. — Я не шучу. Мое слово имеет большой вес.
— Заманчиво, — почесал затылок фарогар. — Но я не могу разделиться на пять частей, так?
— Пусти по его следу всех своих лучших гончих, заставь Магвана нервничать, совершать ошибки. А сам тем временем…
— Сяду на хвост, — закончил Егерь. — Я давно понял твою задумку.
— Так за дело, сынок! Братство ждет результатов, чтобы заняться, наконец, Белой Розой. Сделай это… Ради тех, кого уже нет.
Беркут резко встал, и, не попрощавшись, вышел из подвала. Некоторое время Егерь сидел молча, глядя в пол. Глухо произнес:
— После таких слов должен ли я давать клятву, что выполню наказ?
— Я был уложен в черную могилу,
Навечно спрятавшись от суеты земной.
Три сотни лет прошло — меня забыли.
Забыли, кроме той единственной, родной.
Продекламировав, Поэт выжидающе посмотрел на друга.
— Это твой ответ? — поднял голову фарогар.
— Обычно Философ любил играть со мной в одну игру, суть которой — быстрое написание четверостиший. Бывало — выигрывал. Он знал многих поэтов, чье наследие помогало ему, но лишь один Поэт знал Философа…
— А это чьи слова?
— Мои.
Наша полусотня уже несколько дней больно кусала арьергард нисайцев, изрядно опустошив запасы фуража и пропитания для армии. Рано или поздно за нас могли взяться. Пока везло. Но везение никогда не длится вечно. Сахиб был не из тех людей, которые терпят подобные укусы, пусть и схожие с мушиными. А мы и были теми надоедливыми мухами: злобными, подвижными и неуловимыми. И которых должны прихлопнуть в скором времени. Мастер с упоением разрабатывал планы нападения на противника, доводя их до такого количества, что со стоном сожаления отбрасывал в сторону в силу их авантюрности и невыполнимости. Ночевали мы в пустынных местах далеко от дорог, по которым войска Сахиба двигались на Ахайю. Наши дозоры беспрестанно контролировали окрестности, но пока ничего серьезного не происходило.