Серпантин
Шрифт:
Ну и что - такая гимнастика, - тихо буркнул Линецкий, - почему бы и нет...
Видел он инженера в тупике и задумавшимся с листком бумаги... Играл ли тот в буквы - теперь уже сам с собой - или обдумывал техзадание - Линецкий не мог теперь уже сказать с полной уверенностью...
Так или иначе, в сознании Линецкого Мигулин навсегда остался жителем тупика на восьмом этаже...
"Кажется, Мага - из "Игры в классики" - надеялась по клетке, которую она соорудила из брошюрок по эзотерике, добраться до неба...
Но её оттуда вызволил главный герой... А
Мы, впрочем, находимся в другой игре...
Ну и что...
Мигулин зато умеет ползать по стенам...
Квадрат пристани, люди-буквы, игра в классики по-испански - это "небо и земля"... Интересно, во что он теперь играет?" - думал Линецкий...
А потом в его перегретой голове уже просто мелькали картинки... На одной из них Мигулин вручал ему в тупике коридора очередную ксерокопию речей бхагавана... Или отрывки Бхагавадгиты... Том Кастанеды... Стенографию камланий в Якутии... Или "Книгу Войнич" - самую таинственную книгу на Земле... В "оригинальной расшифровке" некоего Камаева... Да мало ли что ещё...
На другой картинке Мигулин полз сразу по двум стенам, упираясь в них руками и ногами...
И вдруг попадал на какие-то рельсы... А в руках у него были... Такие бруски - как у безногих...
Или нет - точильные колёсики...
И он взмывал по этим рельсам в небо - как на русских горках, - высекая искры...
А потом уже стоял на квадрате пристани с хрустальным черепом в руках...
"Вай и Най сидели на трубе, - шептал Линецкий, - Шалтай-Болтай свалился во сне... Что осталось?"
Накануне его так разбросало по ночному ландшафту... Что туфли он не смог найти и по сей день...
Их поглотили морщины...
Похожей на кожу слона породы...
Очнулся он под утро, когда туман переползал с моря на берег... Обмыл в море раны и пошёл босиком на набережную - пить кофе...
По дороге он вспоминал о другом своём падении...
Вернувшись из Сочи в посёлок, они с вечным - теперь в его памяти - студентом Степанычем пошли в ресторан "Кавказский курень"... Потому что у Степаныча как раз был день рожденья, а у Линецкого - за несколько дней до того... В общем, решили отметить совместно, взяв с собой ещё двух приятелей, с которыми познакомились в посёлке... Ресторан был расположен прямо над пропастью, на стене Мамедова ущелья... Вместо столиков были пенёчки, всё было очень живописно, лампочки, гирлянды висели на деревьях... И танцплощадка - тоже как бы огромный такой пень...
Линецкий быстро опьянел и, когда они пошли к танцплощадке, сказал: "Друзья, давайте погуляем!" - и с этими словами переступил низкую - сантиметров тридцать - оградку и... исчез.
Ступая туда, он думал, что это тень от дерева. Но это оказалась пропасть Мамедова ущелья - в которую он и ухнул - со свистом...
Степаныч потом сказал, что у него волосы встали дыбом два раза. Первый раз, когда Линецкий со словами "А пойдём погуляем!" шагнул прямо в пропасть...
И второй раз - когда через минуту оттуда показалось его лицо...
Было так: он встрял ногой в одно из наклонно росших на
Пролетев метров пять-шесть, не больше. После чего выкарабкался - цепляясь за камни и корни...
Он повредил правую ногу и по дороге назад прыгал на левой, держась руками за шею Степаныча и кого-то ещё...
Перед этим он долго сидел один за пеньком на пеньке, глядя на звёзды...
Чувствуя, как правая нога наполняется болью...
К нему подошла женщина - сейчас по дороге вдоль того же моря, но в другой посёлок, и после другого падения, Линецкому казалось, что женщина, тем не менее, накануне была та же самая... что и двадцать пять лет назад...
Она подошла к его пеньку и сказала:
– А чего это ты один сидишь? А приятели чего друг с другом танцуют? Голубые, что ли?
– Да нет, - сказал Линецкий, - у меня просто нога болит.
– Пойдём, - сказал она и крепко взяла его за руку, - потанцуем... Заодно и посмотрим, что у тебя там с ногой...
Линецкий заупрямился, и женщина уселась за пенёк... Стульями служили тоже пеньки, только маленькие...
– Так что случилось?
– спросила она.
– Я упал, - сказал Линецкий.
– Куда?
– Вон туда, - он показал рукой.
– Что, совсем ебанутый? Зачем ты туда полез?
– Я не знал, что там пропасть.
– А что же это было по-твоему?
– Тень от дерева, - сказал Линецкий, и женщина расхохоталась...
И сейчас - через двадцать пять лет - у него стоял в ушах её жуткий хохот...
– На самом деле, - сказал Линецкий.
– Вы не верите?
– А чего это ты со мной на вы?
– сказала она... И потащила Линецкого танцевать...
Через минуту, когда он стал громко стонать и едва не упал, она махнула на него рукой и, шатаясь, пошла дальше и сразу растворилась в темноте...
Ну и что? Он сказал ей правду - он думал, что там тень... Степаныч вот... Который, правда, знал его немножко лучше - тот сразу поверил...
И теперь, когда он шёл сквозь зной, эти две женщины и два падения накладывались друг на друга...
Как будто бы он вдруг вспомнил... Что на самом деле перескакивал через стены лабиринта...
Падая в одно ущелье, встревал ногой в дерево - за тенью которого не видел очередной пропасти... И так далее... "Что вы меня всё время роняете?" - сказал он кому-то вслух... Возможно, той, что звала его танцевать... Он не видел у неё косы... Но что-то подсказывало ему, что этот танец танцевать не нужно...
"Надо признать, - подумал он, - что пока со мной довольно бережно обращались... Если это и не было тенью от дерева..."
В общем, Линецкий был теперь осторожен с тенями...
Он видел, что ночная сцена накладывается на день этаким трафаретом...
И у него возникало ощущение, что это не тот день... Не следующий - недели, и даже - не сплошная среда, а... Один из тех альтернативных дней, что скрывались за горными хребтами лабиринта...
"Вот, казалось, озарятся даже те углы рассудка, где сейчас светло, как днём..." - повторял он, и - как уже было сказано - кто знает, куда бы его всё это завело...