Сервер и дракон
Шрифт:
– Если она не хочет об этом говорить, значит, и не надо, – возражает Сью. – Она вернулась домой. Оставь ее в покое.
Я смотрю на Крейга. Симбионт предупреждает меня, что это будет ошибкой, но я велю ему заткнуться.
– Она в чем-то права, – говорю я, – это ужасная война. Хуже любой, что были прежде. И ты прав, агенты богочумы не убивают. Убивают боги. Рекурсивные самосовершенствующиеся ИИ не убивают, а вот киборги-убийцы – вполне.
– И почему же ты не там? – хмурится Крейг. – Раз там все так плохо?
Взгляд Малькольма мечется между сестрой
Я кладу вилку – еда вдруг становится безвкусной.
– Я болел чумой, – медленно отвечаю я, – я не годен. Я был одним из ботаников.
Эйлин встает, и глаза ее вспыхивают яростью.
– Да как ты смеешь? – орет она на Крейга. – Ты не представляешь, о чем говоришь. Вообще. Из роликов в Сети ты ничего не поймешь. Рыба вам ничего не показывает. Хочешь услышать, как там плохо? Я расскажу.
– Эйлин… – Я открываю рот, но она жестом заставляет меня замолчать.
– Да, Инвернесс был похож на гигантский тетрис. В этом виноваты машины и ботаники. Мы их убили, да. А знаешь, что еще мы видели? Младенцев. Младенцев, больных богочумой. Дети жестоки. Они прекрасно знают, чего хотят: есть, спать, не чувствовать боли. И богочума дает им это. Я видела женщину, которая сошла с ума. Она говорила, что потеряла ребенка и не может его найти, а на самом деле была беременна. Мой ангел посмотрел на нее и сказал, что у нее в животе червоточина, что ребенок живет в собственной маленькой вселенной. А ее глаза…
Эйлин замолкает. Она вылетает из комнаты, а Малькольм начинает реветь. Не думая, я бегу за ней.
– Я просто спросил… – Я успеваю услышать голос Крейга, захлопывая за собой дверь.
Я нахожу ее на заднем дворе. Она сидит на земле рядом с ангелом, обхватив его ногу. Я чувствую прилив ревности.
– Можно я сяду? – спрашиваю я.
– Валяй, трава свободна. – Она слабо улыбается. – Я всех перепугала, да?
– Похоже на то. Малькольм до сих пор ревет.
– Просто… не знаю. Само вырвалось. И я подумала, что пусть он тоже слышит. Он же все время играет в игры, где все еще хуже, ну так какая разница. Я глупая.
– Я думаю, дело в том, что это все рассказала именно ты, – медленно говорю я, – и он понял, что это правда.
– Ты прав, – вздыхает она, – я сука. Нельзя было давать Крейгу меня доводить, но на севере было непросто, а он так легкомысленно ко всему относится…
– Все хорошо.
– Вообще-то я по тебе скучала. Ты придаешь жизни смысл.
– Приятно, что кто-то так думает.
– Да ладно. – Эйлин вытирает слезы. – Пошли погуляем или лучше в паб сходим. Я голодная. И выпила бы. Первое увольнение, а я еще трезвая. Сержант Кацуки меня выгонит, если узнает.
– Давай попробуем это исправить, – соглашаюсь я, и мы идем к гавани.
Не представляю, как девушка вроде Эйлин заинтересовалась бы парнем вроде меня, если бы, конечно, я не был богом какое-то время.
Два года назад. Университетское кафе. Я пытаюсь снова привыкнуть к тусклым краскам реального мира. Совсем один. И тут три девчонки садятся за соседний столик. Хорошенькие и очень громкие.
– Серьезно, – говорит одна, в пастельной курточке и с интерфейсом Рыбы в стиле «Хелло, Китти». – Я хочу быть с постчеловеком. Вот посмотрите…
Девушки смотрят на туманный экран.
– Есть канал, называется «Посткоитус». Про секс с богами. Эта девчонка их фанатка. Ездит за ними везде. За нормальными, которые с ума не сходят.
На мгновение воцаряется благоговейная тишина.
– Вау! – говорит вторая. – Я думала, это городская легенда. Ну или постановочная порнуха.
– А вот и нет, – говорит третья.
В те дни восхищение ботаниками распространялось как грипп. Богочума – это подавляющая волю, постоянно самосовершенствующаяся и самовоспроизводящаяся программа. Джинн, который селится в окружающих тебя машинах, а потом велит творить свою волю и говорит, что таков да будет весь закон. Это уничтожает тебя, но это чертовски сексуально.
– Серьезно, – говорит первая девушка. – Вообще не удивительно, что Рыбу придумали мужики. Это же просто воплощение пениса. О женской сексуальности там вообще ничего нет. Их коллективу явно не хватает феминизма. Не, ну правда.
– Господи, – говорит вторая. – Посмотрите на этого. Я хочу его… ее… всех их. Не, правда.
– Не хочешь, – вмешиваюсь я.
– Простите? – Она смотрит так, как будто наступила во что-то неприятное и хочет его вытереть. – У нас тут личный разговор.
– Разумеется. Я просто хотел сказать, что этот канал – тоже фейк. И на твоем месте я бы не связывался с пост-людьми.
– По своему опыту говоришь? Тебе постдевчонка член откусила?
Впервые я ощущаю благодарность к своему симбионту. Если я не слушаю его шепот, ее лицо остается для меня пустой маской.
Другие девушки нервно хихикают.
– По своему, – говорю я. – Я был таким.
Они разом встают, мгновение смотрят на меня и уходят. Маски, твержу я себе. Просто маски.
Через минуту меня прерывают снова.
– Извини, – говорит третья девушка. – Правда, извини. Они мне даже не подруги, мы просто один курс взяли. Я Эйлин.
– Все в порядке. Я не обижаюсь.
Эйлин присаживается за стол, и это меня тоже не напрягает.
– А на что это похоже? – спрашивает она. Глаза у нее невероятно зеленые. «Любопытство», – подсказывает симбионт. И я вдруг очень жалею, что он не говорит больше ничего.
– Ты правда хочешь знать?
– Да.
Я смотрю на свои руки.
– Я был квакером, – медленно говорю я, – квантовым хакером. Когда код Рыбы выложили в открытый доступ, я решил с ним поиграть, как и все гики на планете. Я решил скомпилировать собственного дружелюбного ИИ-раба. Суперсистему с защитой от дурака, которая должна была превратить меня из куска мяса в бога из комиксов, никому не причиняя вреда. Ну, так мне сказала сама система. – Я кривлюсь. – Моя внешняя нервная система захватила компьютерный суперкластер Технологического университета Хельсинки примерно за тридцать секунд. Получилось… довольно некрасиво.