Серые волки, серое море. Боевой путь немецкой подводной лодки «U-124». 1941-1943
Шрифт:
Море вокруг них было буквально завалено плавающими автомобильными покрышками. Пару таких покрышек поместили на мостике, объявив трофеями.
Наряду с покрышками в море плавали тысячи детских башмаков. Кто-то из команды выловил пару таких башмаков, после чего воскликнул:
— Эй, посмотрите-ка! Я нашел отличную пару обуви. Думаю, она вполне подойдет моему малышу!
Но наиболее долговечным сувениром, оставшимся от этого неудачливого американского судна, оказалось его название. Когда кто-то из команды, находясь в отпуске, встречал своего соратника, причем не важно, где это происходило, оба начинали приветствовать друг друга возгласами: «Сагадохок, Сагадохок!», что напоминало крики
Все еще думая о предстоящей встрече с адмиралом, Мор пожал плечами, глядя на все это, и спустился внутрь лодки. «Конечно, Большой Лев просто растерзает меня, когда вернемся в базу», — подумал он. Серьезность наказания была частью той большой игры, которая называлась войной, когда подчиненный ослушивался приказа начальника, тем более такого ранга. И командиры подлодок не являлись исключением. Мор вспомнил, как Франц Лемп провел весь отпуск при штабе, где его заставили изучать силуэты иностранных судов и кораблей из-за продемонстрированного им плохого знания последних, приведшего к крупной ошибке. «Но сейчас не следует чрезмерно беспокоиться из-за этого», — успокоил себя Мор. Сколько еще воды утечет… Несколько позже Бринкер любезно напомнил ему, что, если бы потопили их самих, Мору не привелось бы свидеться с Деницем вообще.
По трансляции, как всегда, запустили регтайм Александера, и лодка возобновила плавание навстречу другим лодкам со спасшимися с «Питона». И, несмотря на нехорошие предчувствия, Мор был спасен от ярости адмирала событием, которое затмило его неблагоразумный поступок, совершенный 3 декабря 1941 года, когда четырьмя днями позже японцы атаковали Перл-Харбор.
Еще не рассвело, когда 5 декабря «U-124» присоединилась к потрепанной маленькой германской эскадре. Другие лодки уже подобрали всех, кого были в состоянии взять на борт, а оставшихся буксировали на спасательных шлюпках. Все встретившиеся лодки были пришвартованы друг к другу и мягко покачивались на легкой зыби, ожидая прибытия Мора, а шлюпки были поставлены между ними.
«U-124» подтянулась к борту «U-68», и Мор в самом хорошем расположении духа, перебравшись через пришвартованную к ее борту шлюпку, взобрался на мостик лодки. Он поприветствовал своих приятелей-офицеров, похлопывая их по спинам с такой непринужденностью, точно они случайно встретились где-нибудь в любимом баре на берегу. Одним из офицеров, которых он так фамильярно поприветствовал, был капитан 1-го ранга Рогге, не одобривший эту непринужденность Мора. Его неприятие такой фамильярности можно было понять, поскольку он пребывал в глубоком расстройстве из-за потери своего корабля, и к тому же всякий лишний час пребывания в этой точке рандеву вселял беспокойство в каждого из них, так как увеличивал опасность обнаружения противником.
Мор объяснил встречавшим его, что прибыл с некоторым опозданием из-за неверности переданных ему координат точки рандеву, а также из-за того, что он и Эккерман использовали разные частоты при радиообмене. Еще одной причиной явилось то, что на пути сюда он нагнал и потопил судно, и это-то, наряду с фамильярным похлопыванием по спине, и оказалось последней соломинкой для вконец истрепанных нервов и исчерпанного терпения Рогге.
Неприязненное отношение к нему рассерженного старшего по званию офицера нисколько не обеспокоило Мора и не заставило раскаяться в слишком панибратском отношении с этим человеком. В конце концов, его послали сюда топить вражеские суда, именно этим он и будет заниматься. Ничего страшного, если его соотечественники проведут из-за этого лишнюю ночь в спасательной шлюпке. Его ответы Рогге были корректными и уклончивыми: «Так точно, так точно, господин капитан 1-го ранга!»
Все еще раздосадованный фамильярностью приветствия Мора, Рогге,
И прежде чем отправиться обратно во Францию, следуя разными курсами, «U-68» отдала Мору 50 тонн топлива и 1000 литров смазочного масла. Кроме того, на лодке разместили 6 офицеров и 98 матросов, спасенных с «Питона». Таким образом, на борту лодки, рассчитанной на пребывание в ней всего лишь 48 членов экипажа, которые и без того теснились в лодке практически без всяких удобств, оказалось лишних 104 человека. И теперь команда, плывущая под знаком эдельвейса, должна была делить койки не только на двоих, как раньше, но еще и с появившимися на ее борту пассажирами, часто стоящими, сидящими и лежащими прямо на палубе в ожидании своей очереди поспать в койке. Команда лодки, привыкшая к тесноте, неудобствам и удушливой атмосфере, не могла не удивляться выдержке своих пассажиров, которые наряду со всякими неудобствами и тяготами должны были преодолевать и различные степени проявления клаустрофобии.
Вскоре после полудня 9 декабря «U-124» вышла в пределы видимости острова Ассенсион. Видимость была прекрасной, и над небольшими волнами разгуливал легкий бриз.
Мор стоял на мостике, молчаливо созерцая английскую военно-морскую базу. Внезапно он повернулся к рулевому и приказал изменить курс, а затем быстро спустился в центральный пост.
Этот только что стоявший на мостике молчаливый офицер, полностью погруженный в свои мысли, вдруг превратился в невозмутимого и непобедимого командира, наделенного необыкновенным чутьем, которому удавались самые невероятные и дерзкие предприятия.
Ухмыляющийся Бринкер, как и сам Мор, присоединился к находящимся на мостике офицерам и стоял там рядом со смеющимся и жестикулирующим Мором, развивавшим свой план атаки базы. Как он считал, было бы пустой тратой времени просто проползти незамеченными мимо английской базы Джорджтаун, а следовало бы, напротив, одновременно с потоплением кораблей в базе обнаружить свое присутствие, чтобы оказать деморализующее действие на противника.
Поскольку его лодка последней покидала Южную Атлантику, эта боевая операция была бы очень выгодна в психологическом плане, поскольку вызвала бы панику среди английских ВМС и заставила их развить бесполезную активность по поиску в этом районе германских субмарин, которые к этому моменту уже покинули эти воды.
Как видно, весь экипаж подлодки был охвачен таким же энтузиазмом и боевым духом, как и ее командир. Они говорили: «Нашему Мору всегда везет». И этот план, который при ближайшем рассмотрении мог показаться самоубийственным экипажу другой лодки, здесь был воспринят на ура.
Хотя со 104 пассажирами, набившими чрево лодки, как сельди бочку, вряд ли можно было посчитать условия для совершения атаки идеальными. Но лодка вела себя послушно, и Бринкер мог погружаться и выравнивать ее без особого труда.
И если бы несчастные пассажиры лодки и отдали предпочтение скорейшему возвращению домой, вместо того чтобы участвовать, пусть даже пассивно, в рейде против английской базы, то их предпочтение вряд ли было бы воспринято командой лодки с одобрением.
Мор, для которого удовлетворение собственного любопытства было выше соображений безопасности, направил лодку в сторону базы, идя в надводном положении на расстоянии всего лишь 6 миль от Джорджтауна.
Однако, к его большому разочарованию, бухта оказалась пустой. Охрана бухты была искренне возмущена попыткой германской подводной лодки войти в английский порт. И, выражая протест, начала артиллерийский обстрел лодки из форта Торонтон. Уже скоро снаряды стали взрываться в непосредственной близости от этой незваной носатой гостьи.