Серый ангел
Шрифт:
Он осекся, вовремя остановив себя, дабы не нахамить. Но не тут-то было.
– Ну, ну, продолжайте, ваша светлость, – вызывающе прорычал Николай Николаевич.
«А и впрямь! – внезапно подумал Голицын. – Маски давно сорваны, так какого чёрта я миндальничаю?! Коль ему можно все сплетни про меня повторять, в том числе самые гадкие, притом за моей спиной, так отчего бы мне правду о нём не выдать? Тем более в открытую, в глаза».
И он продолжил, повернувшись к бывшему великому князю.
– Я хотел сказать, ваше высочество, что все имеют право на глупость. Но вы здорово злоупотребляете этим.
Николай Николаевич вытаращил глаза, не в силах сказать ни слова. А Голицын, воспользовавшись этим, хладнокровно, будто ничего не случилось, обратился к остальным.
– Что касается приобретения дополнительных сторонников, то их число будет в тысячу раз меньше тех, кто от нас отшатнётся. Это во-первых. И сильно возмущаться никто из бывших владельцев не станет. Это во-вторых.
– С чего вы взяли? – осведомился Кирилл Владимирович.
– Да с того, что коль отнято у всех разом, то против такой «справедливости», пускай и закавыченной, навряд ли кто станет возражать. Вдобавок, напоминаю ещё раз: нам в качестве оправдания есть на кого сослаться в случае чего. Дескать, мы ни при чём, всё РСДРП(б) окаянное намутило тут. А теперь нечего делать, надо смириться, ибо начнём отбирать – получится лишь хуже. В том числе и для них самих.
– Кстати, казна-то пустая, – встрял Виленкин. – А эта операция по переходу земли в собственность государства в перспективе сулит некоторый регулярный доходец в виде арендной платы. Взимать с граждан следует немного, скажем, не более одного процента от её выкупной стоимости, коя давным-давно известна, но и то хлеб. «Каравай» получится небольшой, зато гарантированный.
Кирилл Владимирович, сделав паузу, внезапно сменил тему, выразил озабоченность об успевших выкупить свою землю. Дескать, несправедливо получается. Вернуть надо деньги. И ехидно уставился на Виталия.
Голицын спорить не стал. Мол, и впрямь не дело. Однако дабы не было убытка казне… И выдвинул иное предложение: освободить таковых на двадцать лет от той же арендной платы.
Правда, на сей раз финал остался за бывшим великим князем, громогласно заявившим под конец, что с учётом нынешней инфляции освобождать людей надобно не на двадцать, а на две тысячи лет. Дабы действительно компенсировать.
Губы Кирилла Владимировича кривились в презрительной усмешке, голос звучал торжествующе. Ну да, взял всё-таки верх над окаянным временщиком, сунул его мордой в грязь. Вместе с Особым комитетом по финансам, который не мычит и не телится.
Голицыну же пришлось проглотить явный намёк, да ещё поблагодарить. Дескать, спасибо, что напомнили. Всегда рад справедливой критике. Обязательно учтём. Если же у вас появятся в голове некие соображения по поводу погашения инфляции, заходите, всегда рады.
Но попытка огрызнуться не удалась. Криво усмехнувшись, Кирилл Владимирович, в свою очередь, сделал Виталию аналогичное предложение. Мол, и вы, светлейший князь, тоже заходите. В смысле, в свой Особый совет. Хотя бы иногда. А то заждался народец своего председателя.
Словом, если оценивать словесное сражение по реальным результатам, получалась чистая победа, зато по подковыркам – поражение. Притом разгромное.
Но этот случай стал скорее исключением из общего правила.
Меж тем Марии Фёдоровне притворство с мнимой враждой вскоре надоело окончательно, и она с ним решила покончить, открыто встав на сторону Голицына. Произошло это на дне рождения великой княжны Марии Николаевны…
Глава 6
Именины, или окончательный разгром
Статной красавице исполнялось девятнадцать лет, и по такому случаю на праздничный обед собрались все Романовы. Из не принадлежащих к их фамилии присутствовали тобольские узники – Долгорукий с Татищевым, Боткин с Виленкиным и Герарди с Голицыным. Приглашён был и генералитет из числа главных освободителей Москвы – Марков, Дроздовский, Слащёв, Келлер и Шокоров. Дутова и Каппеля тоже непременно позвали бы, но они отсутствовали. Один не вернулся из Оренбурга, второй до сих пор пребывал на Урале.
Разумеется, все пришли с подарками. При их вручении не обошлось без недвусмысленных намёков со стороны «черногорочек». Мол, если бы не бедственное финансовое положение, они бы не поскупились, а ныне – увы… И отделались одна черепаховым гребнем, а вторая – симпатичным зеркальцем в перламутровой оправе. Что и говорить – щедро. Цена обоим дарам даже при нынешней дороговизне не превышала червонца. От силы двух.
Впрочем, косвенно уязвить скупердяйство старших сестёр через младшую (пусть призадумаются) не вышло. «Новорожденная» столь искренне и простодушно радовалась всякому пустячку, что стало ясно – никому она не пожалуется.
Голицын со своим подарком скромно подошёл последним. В поисках его он загодя обошёл несколько ювелирных лавочек. Кое-что присмотрел, но все торговцы требовали оплату сразу, а у Виталия в карманах было не густо.
…Если бы Фишбаум не походил на своего оренбургского братца как две капли воды, Виталий его и не признал бы, а так всплыли в памяти воспоминания. С них всё и началось. Продолжилось же в заднем помещении, где почтенный Шмуль Лейбович, очевидно, принимал наиболее уважаемых гостей.
Тогда-то Голицын и сделал ему заказ. Правда, о задержке с оплатой предупредил сразу. Мол, не при деньгах нынче. Да и придя забирать вещицу, на всякий случай напомнил, что раньше, чем через год отдать не в силах. И, если можно, без процентов, поскольку цена и без того высока.
Фишбаум в ответ лишь развёл руками.
– Об чём вы говорите? За какие проценты может идти речь?! Таки если б не ваш совет касаемо срочного переезда из Петрограда, переданный вами через моего брата, как знать – возможно, меня бы уже не было в живых, а вы – «проценты»! Что там сейчас творится – это ж боже ж мой! Поэтому за подождать я буду столько, сколько надо, и гораздо дольше – хоть целых два года, лишь бы… погромов не приключилось.