Серый туман
Шрифт:
Кстати, это мысль. Проверим-ка, не решил ли Шварцман опять сыграть в "короля горы". Больше десяти лет с той попытки прошло, а вдруг да снова гордыня взыграла? Сейчас же после встречи науськаю на него Дуболома. Не знаешь ты еще, Павлик, про новые обязанности Дуболома, и это хорошо, что не знаешь. Для меня хорошо, а вот для тебя, наверное, и плохо. Председатель стер с лица усмешку.
– Так, говоришь, не знаешь?
– обманчиво безразлично проговорил он.
– Не знаешь… Ну и ладно, подумаешь, эка невидаль. Мало, что ли, у нас тут неизвестных шляется, кто с помощью собачьего свистка танковую атаку остановить может. Останавливают, и шут с ними. Так, что ли?!
– гаркнул он во все горло. Горло явно обиделось на такой неделикатный переход и надсадно засвербело. Это
– Болван недоделанный! Ты представляешь, что это такое?! Непонятно кто, непонятно как, непонятно чем вырубает роту пехоты и танковый взвод в течение нескольких секунд, а ты даже предположить не можешь, кто за этим стоит! А если это Сахара, мать ее за ногу, диверсии устраивает? Это второй мировой войной пахнет, а ты не знаешь? Я тебя вообще зачем держу?
– Председатель откинулся в кресле с побагровевшим лицом. Он несколько секунд тяжело дышал, в упор глядя на начальника тайной полиции.
– Ну, что молчишь? Хоть что-то ты сказать можешь, или мне тебя прямо сейчас на пенсию отправить?
Шварцман исподлобья поглядел на Председателя. Тот ответил не менее мрачным взглядом, так что Шварцман понял, что его отставка - не пустая угроза. Если сейчас же он не придумает, что сказать, то, вполне вероятно, его песенка спета. Потом, возможно, шеф и пожалеет о своем импульсе, да только поздно будет.
– Вряд ли Сахара имеет к этому отношение, - раздумчиво произнес он.
– Они же у нас Великая Республика, а в великой республике без решения парламента их задрипанного даже осень не начнется. Прошла весна, настало лето, спасибо партиям за это… В парламенте же у них про войну никаких разговоров не велось - до вчерашнего вечера, во всяком случае, сегодняшние отчеты до нас еще не дошли. А если это без парламента раскручивается, то не стали бы они - кто бы они ни были - так рисковать своей шкурой раньше времени. А то ведь Военный Комитет у них даже Верховного Маршала из кресла вышибет, если тот чихнет неправильно. Да и потом, новое оружие применять не на поле боя, а при подрывной деятельности - ну не полные же идиоты у них там сидят! Ну и еще разные мелкие детали, - Шварцман сделал паузу, как бы откашливаясь.
– Ну, ну, продолжай, голубчик, не тяни, - бархатным тоном промурлыкал Председатель. Неожиданно он напомнил Шварцману кота, играющего с мышью, то выпуская, то втягивая когти.
– Какие там у тебя еще детали?
– Например, его машина. Ни у нас, ни в Сахаре такие не делают. Более того, мы прокрутили пленку - ну, с полицейских телекамер в саду - нескольким экспертам по автомобилям. Знатокам, так сказать, экстра-серии, - мгновение Шварцман раздумывал, не стоит ли изобразить на лице сардоническую усмешку, чтобы продемонстрировать свое отношение к знатокам, и решил, что не стоит. Иначе что же у него за служба получается, если она лучших экспертов для дела привлечь не может?
– Так вот, знатоки утверждают, что ни одна машина этого класса - если судить о ее классе по размерам и обводам двигательного отсека - ни одна машина этого класса в принципе не может развить такое ускорение на таком отрезке. Кроме того, как клянутся военные, в мире по пальцам можно пересчитать пилотов истребителей, которые в состоянии выдержать ускорение больше пятнадцати же и остаться в полном сознании для того, чтобы управлять кораблем. А ведь эта уродская штуковина перед тем, как исчезнуть из поля зрения камеры, крутанула пару "бочек"!
– Шварцман достал из кармана платок и вытер им вспотевшую лысину.
– Шеф, он словно издевался над нами! Может…
– Говори, говори, - подбодрил его Председатель. Он уже не походил на кошку и что-то прикидывал в уме.
– Может, они просто демонстрируют силу?
– Зачем?
– коротко спросил Председатель. Видимо, ему тоже пришла в голову эта мысль. Шварцман почувствовал невольное разочарование из-за того, что идея, до которой он додумывался целую неделю, оказалась такой очевидной для хозяина.
– Возможно, они хотят пойти на переговоры, - от волнения Шварцман поперхнулся, на этот раз по настоящему. Председатель терпеливо дождался, пока начальник канцелярии прочистит горло.
– Они чего-то хотят от нас, но не желают идти на контакт без козырей в руках. Они показывают, на что способны. Я думаю, в ближайшее время они выйдут на связь, а если нет, то я найду их. Они засветились и теперь уже не могут скрываться. Я найду их!
Шварцман замолчал. Председатель некоторое время смотрел на него изучающим взглядом.
– Найди их, - наконец проговорил он.
– Прочеши все. Проверь Сахару. Перетряхни Австралийский Архипелаг. Подкопайся под Американскую гряду. Переверни каждую песчинку в сибирских пустынях, но найди их. Не сумеешь - извини. И еще, - Председатель замолчал, на этот раз надолго.
– Имей в виду - мы должны вступить с ними переговоры. Никакого насилия, даже никаких приказов - исключительно просьбы, слезные и униженные. Они должны прийти к нам, полностью уверенные в нашем дружелюбии - и слабости. А дальше мы посмотрим. Посмотрим… Как ты сказал, этот парень в парке назвал себя?
– неожиданно спросил он.
– Хранитель?
– Хранитель, - ответил Шварцман. Он точно помнил, что не говорил этого Председателю.
– Хранитель, - эхом откликнулся Треморов.
– Ну что ж, пусть будут Хранители. А дальше посмотрим. Свободен.
4
Ведущая протирает покрасневшие глаза и поднимает голову.
– Начнем, - ее голос сух и бесстрастен.
– Прошу внимания Совета. На повестке дня один вопрос - предварительное рассмотрение плана восемь пятьдесят два дробь тринадцать. Скайтер, ты куратор, так что тебе слово.
– Спасибо, Суоко, - камера фокусируется на лице Хранителя.
– В общем-то, план уже прорабатывался индивидуально с каждым, все высказали свои замечания. Сводный проект доступен по этому индексу, - ряд цифр мелькает в воздухе, оседая в записных книжках присутствующих.
– На мой взгляд, достаточно лишь еще раз пройтись по основным положениям. Итак, экономический прогноз неблагоприятен. Показатели ростанийской экономики свидетельствуют, что переход в необратимо пикирующую стадию может состояться в ближайшие два-три года, а то и раньше. Косвенные воздействия уже не дают должного эффекта. Руководство страны пытается подавлять растущее недовольство дефицитом и скрытой инфляцией с помощью фатальных в перспективе методов, среди которых особо выделяется все возрастающий ввоз тяжелых наркотиков. Сахарские колебания цен на сырье, включая углеводороды, имеют следствием перебои с поставками продовольствия и товаров группы "Б" в Ростанию.
Лица некоторых присутствующих мрачнеют.
– Погоди, Скайтер, - перебивает один из них.
– Разве наркотики транспортируются с ведома Треморова? Почему это не доведено до общего сведения?
– Данные опубликованы вместе со всем пакетом, - пожимает плечами тот.
– Ознакомиться с ними может каждый. Извини, Лангер, просто в голову не пришло, что нужно широковещательное объявление.
– И почему этот фактор до сих пор не нейтрализован?
– лицо спрашивающего темнеет еще больше.
– Приоритет первой ступени…
– Об этом я и веду речь, - морщится докладчик.
– Погоди, не перебивай. Дай закончить. Итак, выкладки показывают, что крах неминуем, а методы, с помощью которых руководство пытается исправить положение, разрушительны. Поскольку непрямые методы воздействия исчерпаны окончательно, сочтено целесообразным нарушить правило весов и пойти на явный контакт с Народным Председателем и бюрократической верхушкой. Поскольку психоформование Треморова, даже мягкое, вряд ли возможно, в перспективе предполагается заменить его более вменяемой кандидатурой, которая сейчас просчитывается.
– Есть вопросы по предварительной раскладке?
– ведущая обводит взглядом Совет.
– Тогда…
– У меня есть вопрос.
Фокус переключается на шоколадно-черного негра с неожиданно яркими зелеными глазами.
– Точнее, не столько вопрос, сколько утверждение. На мой взгляд, обычные методы работы отнюдь не исчерпали себя. Достаточно продуманная игра…
– Джао, - вздыхает Суоко, - с расчетами уже согласились все, кроме тебя. Извини, но ты в меньшинстве. Если хочешь, проголосуем еще раз.