Серый туман
Шрифт:
Олег уже несколько раз незаметно почесал руку под браслетом часов. Кожа зудела, как стертая в кровь, а под конец в этом месте начала тяжело пульсировать кровь. Он еще машинально произносил какие-то слова, мучительно борясь с внезапным чувством неудобства и неустроенности, когда браслет налился свинцовой тяжестью и рванул его вниз.
Павел наконец-то дотянулся до олегова плеча и изо всех сил дернул его на себя, уводя от пули и стараясь прикрыть собственным телом. По левому плечу Олега хлестнуло невидимым стальным прутом, в рукаве возникла маленькая дырочка, и время для Павла снова пошло нормально.
Лежавший на полу и надежно прикрытый массивной трибуной, Олег недоуменно смотрел на него. Он раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но глаза его помутнели и закатились под лоб. Бегемот упал на колено, склонился над другом, от резкого порыва ветра навернулись слезы. Рукав стремительно набухал кровью.
Что-то толкнуло Павла изнутри. Он вскочил с колен и ухватился за микрофон.
– Доктора!
– яростно заорал он.
– Кислицын ранен! Быстрее!
Толпа у подножия трибуны забурлила. Как будто дождавшись сигнала, распахнулись ворота телецентра, и оттуда выехало несколько полицейских машин, завывая сиренами. Толпа в едином порыве качнулась в их сторону, сминая оцепление. Павел снова наклонился над бессознательным Олегом.
– Кислицына убили, гады!
– заверещал где-то внизу истошный голос.
– Бей их, бей!
– Куда попали?
– крикнули Павлу в ухо.
– Куда попали, мать твою!
Павел поднял голову. Над ним склонились два охранника, один из которых тряс его за плечо. Он молча ткнул пальцем в пулевое отверстие на пиджаке. Кровь уже пропитала рукав почти полностью.
– Отойди в сторону!
– рявкнул на него охранник.
– Не видишь, мешаешься под ногами, придурок!
Павел, прищурившись, посмотрел на него, и, не размахиваясь, ударил в челюсть. Удар из неудобного положения получился несильным, но от неожиданности телохранитель поскользнулся и упал на спину. Второй молча смотрел на Павла круглыми от удивления глазами, его рука слабо шарила по поясу в поисках кобуры.
– Молчать!
– рявкнул на него Павел, чуть не сорвав голос.
– Вы сейчас облажались, снайпера пропустили, не я! И если бы не я, лежать бы ему сейчас трупом! Поэтому вы будете слушать меня и делать, что я скажу! Я - начальник его персональной охраны, так что сейчас вы подчиняетесь мне. Есть возражения?
– Он посмотрел сначала на стоящего, затем на слабо ворочающегося на полу охранника.
– Вот и ладушки. Ты!
– он ткнул пальцем в стоящего.
– Первую помощь оказать можешь?
– Стоящий молча мотнул головой. Вот и займись, не стой истуканом, - Павел осторожно, чтобы не скатиться вниз по мокрым ступенькам, встал на ноги и отодвинулся в сторону, пропуская охранника к Олегу.
– Теперь ты, - он повернулся ко второму охраннику.
– Кончай на земле барахтаться, вставай и быстро беги скорую вызывать.
Лежащий охранник также осторожно встал на ноги и повернулся к Павлу, собираясь что-то сказать, но, наткнувшись на его угрожающий взгляд, пожал плечами и начал спускаться по лестнице.
– Стой!
– приказал Павел. Охранник недовольно повернулся к нему.
– Давай твой пистолет. Ну, живее! Кто будет Кислицына охранять, пока ты телефон ищешь? Давай, я сказал, - рявкнул он, увидев, что охранник колеблется, - никуда твоя пушка не денется, вернешься - отдам в целости. Живо!
– Он схватил тяжелый пистолет и не глядя сунул его в карман.
– Теперь пошел!
Не дожидаясь, пока охранник выполнит его поручение, он снова склонился к Олегу. Первый охранник как раз закончил распарывать пиджак.
– Ну как?
– спросил Павел, наклоняясь к Олегу. Руку заливала кровь, тонким ручейком струившимся из раны.
– Плохо дело?
– Нормально, - угрюмо откликнулся охранник, ловко разрывая рукав рубашки на полосы.
– Мякоть руки пробило, кость цела. Пуля простая, не со смещенным центром, как вошла, так и вышла. Сейчас кровь остановим, и порядок. Потом в больнице заштопают, будет через месяц как новенький. А вот если бы на десять сантиметров правее… - Охранник покачал головой.
– Ну, не попал же!
– облегченно вздохнул Павел.
– Давай, действуй, я покараулю.
Он крепко сжал в кармане теплую рукоять пистолета и стал настороженно озираться по сторонам.
Снизу несколько раз послышалось шипение разрядников, раздался крик боли. Две полицейские машины лежали на крышах, вокруг бесновалась толпа. На площадь выворачивали фургоны Общественных Дел.
– Ну, что там?
– Васян с трудом раскрыл слипающиеся веки и почти с ненавистью посмотрел в сторону терминала, по которому бежали зеленые буквы. Михась склонился к экрану, изредка что-то выстукивая на клавиатуре, невнятно бормоча сквозь зубы. Его глаза покраснели и слезились, волосы растрепались и висели какими-то невообразимыми лохмами.
– Эй, программист, как дела? Оглох, что ли?
Михась, не отрываясь от экрана, молча мотнул в его сторону головой. Кряхтя, Васян поднялся со своей импровизированной кровати из стульев и с наслаждением потянулся. Где-то внизу затылка, под шрамом, снова зарождалась боль - пока еще слабая, малый намек на то чудовищное ощущение, в которое она превратится к вечеру. Ну ничего, закончу дело - напьюсь, недолго уже осталось. Неслышно ступая, Васян подошел к Михасю и встал у него за спиной.
– Семьдесят процентов участков слили данные, - сквозь зубы бросил Михась, отвечая на невысказанный вопрос.
– Еще полчаса, и все. Можно тушить свечи. Блин… - Он со свистом втянул в себя воздух и замолчал.
– Что с результатами?
– спросил его в спину Михась.
– Получается что нужно?
– Да все путем, - отмахнулся Михась.
– Тут другая странность…
– Какая?
– лениво поинтересовался Васян, отходя к столу и откупоривая термос.
– Что он сам выигрывает, без нашей помощи?
– …ладно, пусть крутится… - Михась встал из-за терминала и, как бы следуя примеру Васяна, с хрустом потянулся.
– Мне казалось, что у моего модуля… ну, в котором закладка сидит, данные перехватывает и нам посылает… размер другой. Помнишь, я тебе сказал, что не удалось точно подогнать? У меня получилось процентов на пятнадцать больше. А текущий размер у него не отличается изначального… кажется. Странно… Где у нас кружки?
– И что?
– поинтересовался Васян, прихлебывая из пластмассовой крышки термоса горячий кофе.
– Я человек темный, ни фига в этом не понимаю. Просветил бы лоха убогого, а то говоришь, будто мозги пудришь. Стаканы там, в шкафу, за книгами.
– Не книги это, руководства, - пробормотал Михась, с ожесточением дергая за хлипкую ручку застекленной дверцы, откликающейся на его рывки жалобным звоном, но, как партизан, не поддающейся ни на миллиметр.
– В книгах разумное, доброе, вечное сеют, а руководство… так, чтобы читать, если уже все испробовал, а не работает. Пэ-нэ-ё-эр, тык скыть.